— Ваша милость, надо не так, — поборов свой страх, обратился ко мне Изъякиль.

— Что, хочешь спинку потереть? — повернулся я к нему. Шутки на сегодня закончились, и я готов был прибить бородатого мужичонку, сумевшего веник превратить в огнестрельное оружие.

— Нет, ваша милость, надо с заклинанием очищения. — Он поднял веник.

Я с опаской посмотрел на идриша с коварным предметом в руках и показал ему кулак, но он только улыбнулся и опять тряхнул веником.

В то же мгновение я почувствовал, как мое тело стало свежим и хорошо пахнущим. Оглядев себя и осознав, что стал очень чистым, я с огромным удивлением посмотрел на своего нового трактирщика.

— Это что сейчас было, Изя? — спросил я. Идриш как факир выпускал из веника то огонь, то чистоту. — Что у тебя за веник, Изъякиль, посох архимага?

— Я просто применил заклинания бедняков, босс, — как-то неуверенно назвал он меня новым для него титулом.

— А что, есть такие? — быстро одеваясь, спросил я. — Первый раз слышу! — Прогнав в памяти несколько учебников по бытовой магии, я не нашел аналогов. Сколько открытий чудных еще ожидало меня в этом мире.

— Это заклинания идришей, мы стали прислугой в домах, и нас нагружали тяжелыми работами, часто, чтобы поиздеваться и потом выгнать, пришлось вертеться, — застенчиво закончил он.

— Научишь? — застегивая кожаный колет, спросил я.

— Да запросто, — ответил он. — Смотрите.

— Подожди, Изя. — Я остановил его, подобрал веник. — Давай! — разрешил я и крепче перехватил хозбытовой предмет.

— А веник вы зачем взяли? — удивленно смотрел на меня идриш.

За его спиной силился сдержать смех Чарый.

— А что, можно без него? — Я зыркнул на Ужа и прищурился, улыбка с лица разведчика слетела, как пыль, сдуваемая с комода, и унеслась за дверь. Зато я остался доволен.

— Конечно, просто мне так удобнее. — И идриш сплел заклинание.

Шиза его скопировала и довольно заурчала.

— Я только одного не пойму: ты зачем веник брал и тряс им? — Перебирая прутья, я силился найти спрятанный среди них многопрофильный амулет, но веник был как веник, ничего особенного.

— Так я же объяснил, мне с ним привычнее, — ответил идриш, недоумевая, как это может быть непонятно. Потом, увидев раздумья на моем лице, принял их за недоверие и поспешно продолжил: — Я уборщиком с детства был, все время с веником, так в привычку и вошло. — А почтальон где? — оглядывая углы комнаты, поинтересовался он.

Я внутренне застонал — сколько можно! — и посмотрел на молчаливо стоящих ребят и дедка.

Я понимал, что мой оборванный и окровавленный вид, измененный голос не давали покоя не только Мие и Изе, но и Ужу. Они внимательно на меня смотрели и ждали объяснений. Мне же на ходу приходилось придумывать версию событий, которая бы показалась им правдоподобной.

— В общем, шутка это, — сказал я, не сумев придумать отмазку, и посмотрел на троицу, застывшую с открытым ртом.

Идриш, как самый опытный, заговорщицки посмотрел на меня, покачал головой в знак того, что босс все понял, не дурак, и спросил, понизив голос до шепота:

— Шутка больше не появится?

— Нет! Не появится, — отрезал я и закатил глаза: о боже, когда я научусь жить как все! Просто, без затей. — Ладно, Марк, поймай извозчика, я в академию поеду.

Посмотрел на притихшую Мию, она умела, когда нужно, становиться тихой и незаметной, как обои на стенке.

— Ты вроде к отцу собиралась?

— Нет, милорд, я с вами. — Она отошла от стенки и как бы проявилась во плоти. — К отцу я потом заеду. В другой день.

— Ну, тогда поехали.

У себя в комнате я упал, не раздеваясь, на кровать и попросил Шизу разбудить к вечерним боям. Подложил руки за голову и в блаженстве закрыл глаза.

— Установка гипнограммы "магия идришей", время установки тридцать рисок…

Не успев удивиться новой информации, я провалился в темноту.

Темнота ушла, а я проснулся свежим, как молодой огурчик, лежал и нежился, вспоминая, как там, дома, любил просыпаться в шесть утра, сначала играл по радио гимн, потом утренняя зарядка, которую я прослушивал лежа. С нотками ностальгии вздохнул: эх, какое время потеряно! Потом углубился в себя: где тут магия идришей? Но что странно, ничего нового я не знал и не чувствовал.

— Слышь, девочка в желтом платьице? — позвал я Шизу.

— Чего тебе, мой жеребец?

От этих слов все благостное настроение мгновенно улетучилось, а вместо него пришел стыд, и я почувствовал, как мое лицо наливается краской.

— Ты что, все видела? — Я лежал в сильнейшей растерянности, кроме стыда ко мне пришло чувство страха, что про мою слабость знают другие.

— Ну должна же я была посмотреть на того, с кем живу, ты так грациозно стучал копытами в поисках самок и так задорно вместе с тобой вертелся твой малыш, я не могла налюбоваться.