Вздыхаю. Сразу ответить вроде как нечего. Ведь, если рассматривать нашу семью с такой точки зрения, получается, что меня с ребенком взял замуж папик-благодетель. Фу-у-у.

Терпеть я умею, конечно. С детства научили, да. Но всему же наступает предел, правда?

— Давай так, если у папы твоего не будет внятных объяснений происходящему, то я соглашусь, что, возможно, ты прав?

— Ну, хоть что-то для начала, — ворчит ослик. — Точно тебе говорю, баба у него левая завелась!

Оставшись каждый при своем мнении, разошлись по комнатам недовольными.

Снилась опять всякая жуть. Совсем не выспалась. Но кому это?

Подскочила за пять минут до начала лекции.

Бедные китайцы.

И бедная я.

Но ничего, могем еще: за минуту умылась, за две расчесалась и свернула бублик, нацепила парадную блузу — и готова нести просвещение в иностранные страждущие массы.

Отчитала первую часть, запустила презентацию, анонсировала по ее завершении самостоятельную работу.

Выдохнула. Вдохнула, засунула в рот бутер, соображенный осликом, натянула джинсы и свитер поверх парада — и вперед, навстречу Нине и приключениям.

Иногда самые простые действия открывают для нас не только завесу тайны. Бывает, что они сдергивают с нас розовые очки и шоры одновременно.

Мгновенно.

И очень больно, естественно.

'Держись руками за край земли

Держись из последних сил

Из грязи, как хочешь, ползи

Из грязи, как хочешь, ползи…'

Asper X «Держись»

Кто не бывал в реабилитационном центре «Гора Надежды», тому рассказывать бесполезно. О мраке отчаяния и робком луче надежды. О мерзлом снежном насте, рвущем обнаженные руки, и кровавых следах. О пытке временем и осознанием. О боли души и страхе. Вечном страхе сгинуть безвестно во тьме зависимости.

Это жутко. Но обычно.

Это ужасно, холодно, больно. Но сплошь и рядом.

Кто-то смог и выжил. Кого-то быстро закопали. И забыли.

Так тоже бывает.

И это нормально. И это жизнь.

Мы, благополучные, ходим рядом. В неведении. Счастливые.

А потом ррраз!

Хлоп!

И мордой в снег.

Умыться. Утереть талую воду. И слезы.

А после встречи цикла «Семейной терапии» ты выходишь обновленным. Где-то — просвещенным, где-то чуть свободным, но со светлой печалью в душе. Ибо нет у нас сейчас тех, кого бы не коснулись зависимости, либо, что печальнее и чаще — созависимости.

Мы обитаем в этом порочном круге. Выживаем. Существуем.

Мы тратим себя и свои силы. И все это уходит в песок.

Все — прах и тлен. Если нет главного — желания жить нормальной жизнью у нашего зависимого.

Не чувства долга, не обязательств перед родней, а именно желания жить долго.

А мы, муравьи, копошимся, превозмогаем, достигаем…

Всего, что будет разрушено в момент.

Когда наш больной снова сорвется.

'А знаешь, все еще будет!

Южный ветер еще подует,

и весну еще наколдует,

и память перелистает,

и встретиться нас заставит…'

В. М. Тушнова

Да. Вот так живешь в одних представлениях о реальности, думаешь, что она крепкая, устойчивая система. А чуть её толкнуть — она возьми и рассыпься.

И обломки такие острые. И больно тебе, хотя жизнь разбилась чужая.

А ты как дура на обломках. И делать что-то надо, а что — непонятно.

Сидим с Нинком на заправке в кафешке. Цедим местную чёрную жижу, хрустим доисторическими круассанами.

И искоса друг на друга посматриваем.

Настороженно и выжидающе.

Первой не выдерживаю сценическую паузу я, а не многоопытная многодетная мать, между прочим:

— Короче, дело к ночи, как говаривал мой покойный дед. Давай определимся с нашим местом в этой ж… попе. Подведём итоги, да по домам.

— Эх, хорошо уметь мыслить стратегически. Ты, Ритулик, всегда молодцом, как ледокол, — Нина вздыхает, допивает кофейную жуть, которую даже сироп не спасает.