– Ты утром ушёл и даже ни слова не сказал…

– Ты что творишь, дура? – тихо басит Шевцов, заводясь, аки псина сутулая, с полпинка. Но вовремя вспоминает о медсестре. – Оля, оставь нас, будь добра, – цедит сквозь зубы, пытаясь скинуть меня с колен. – И двери закрой снаружи, объяви перерыв, – добавляет растерявшейся девушке. – У меня ЧП, походу, назревает.

Как только мы остаёмся наедине, Димочка, не стесняясь в выражениях, озвучивает всё, что думает обо мне и моих умственных способностях. Но вот ссадить меня с коленок у него так и не получается.

– Всё сказал? – копирую взгляд влюблённой дурочки. – Но ты же сам предлагал познакомиться с твоим личным серпентарием! Ты так жесток, – закатываю глаза в драматичном припадке. – Эмоциональные качельки не всегда хороши! Меня вот уже укачивает. Не играй со мной, Димулечка! Я не выдержу подобного. У меня сердце больное… Ах…

– Голова у тебя больная, а не сердце, – с трудом, наконец, ссаживает меня на кушетку и нависает страшной тенью. – Что за цирк ты тут устроила, драма куин? Ты хоть представляешь, какие слухи теперь пойдут обо мне по всему отделению?! – понижает голос до угрожающего шёпота.

И вот тут-то я не выдерживаю. Мой взгляд моментально меняется на ехидный и, до оскомины на зубах одного чёрта, довольный.

О, да! Я-то прекрасно знаю! Всё идёт ровнёхонько так, как я запланировала. Если не считать резвую бабульку, в память о которой у меня останется синяк и похеренная репутация.

А ведь её уже даже оплакивать нет смысла… Но мстя требует жертв! И, желательно, чтобы моя ограничилась лишь покоцанной репутацией.

– Разве ты собираешься скрывать наши отношения? – продолжаю лупать глазами, доводя мужика до белого каления.

Конец ознакомительного фрагмента.