Ранним утром следующего дня тяжелый товарный состав, груженый зерном для закромов Первого городского хлебозавода, следовал по той самой ветке в направлении станции Сортировочная-2. В это время по другой линии к станции приближался скорый поезд Мокола-Каменный Пояс. Автоматизированная система управления движением выдала на семафор?1472 приказ переключиться в состояние "Закрыто", что и было зафиксировано дежурным диспетчером. Застрявшая дробинка удержала контакт реле и не позволила не только дать ток на красную - уже разбитую - лампу, но и отключить зеленую. Поврежденная электронная схема, проверив напряжение и силу тока в цепи, подающей ток на лампу, сделала вывод о том, что переключение произошло корректно, о чем и отрапортовала диспетчерскому вычислителю станции. В кабинете диспетчера на большой карте прилегающих к станции путей семафор, к которому шел грузовой состав, отобразился красным цветом. Одновременно на пульте управления грузовоза замигала красная лампочка, требуя сбросить скорость и остановиться перед запрещающим сигналом.

День обещал быть хорошим, и поднимающееся солнце било машинисту прямо в глаза. Поэтому он не заметил разбитого красного стекла семафора, хотя довольно отчетливо разглядел горящий зеленый сигнал. Успокоенный, он продолжил обсуждать с помощником животрепещущую тему: в каких магазинах вероятнее всего достать колбасу и сахар. В последнее время эти, да и многие другие, продукты начали периодически исчезать с прилавков. Если точнее, то они лишь эпизодически там появлялись, собирая большие очереди. В некоторых городах товары даже иногда продавали только по предъявлению паспорта с местной пропиской. В продуктовом же ларьке депо, рядом с которым жил машинист, колбасы в продаже не замечалось уже не первый год. Поэтому ее приходилось всеми правдами и неправдами доставать там, куда он гонял составы.

Увлеченные обсуждением, ни машинист, ни его помощник не обратили внимания на мигающий огонек на пульте. Пару лет назад, когда началась решительная борьба за экономию народных средств, связанный с ним зуммер исключили из электрической схемы, а конструкторам начальство устроило головомойку за неразумный расход комплектующих. КБ уже почти победило в конкурсе экономичных конструкций, так что его начальство готово было спускать с подчиненных умников шкуру за каждый лишний проводок.

Этот грузовоз принадлежал к наиболее экономичной серии.

Состав с зерном не отреагировал на сигнал остановки и продолжил движение в сторону стрелки. По старости лет датчики давления на большом участке этого пути вышли из строя, так что нарушение приказа своевременно не обнаружилось. Когда машинист заметил пересекающий стрелку пассажирский поезд, было уже поздно. Сверхтяжелая махина грузового состава требовала для остановки минимум пары сотен метров. Такого запаса у него не осталось.

Грузовой состав врезался в середину пассажирского. Часть поезда, успевшая миновать стрелку, почти не пострадала. Сцепка между протараненным и предыдущим вагоном порвалась сразу. Но последние пассажирские вагоны, по инерции двигаясь вперед, сталкивались с напирающими вагонами с зерном. Перемешанные в одной кошмарной куче, стекло, пшеница, человеческая плоть, сталь, дерево и кровь обрушивались под крутой откос в застоявшееся болото.

Погибшие составы с зерном и людьми полностью разрушили железнодорожные пути и сильно повредили насыпи на протяжении нескольких десятков метров, надолго парализовав движение по участку. К несчастью, в это время на параллельных ветках проводились плановые ремонтные работы, и пустить по ним поезда в обход места аварии не представлялось возможным в течение нескольких суток. Миллионный областной центр оказался почти полностью отрезанным от своей продовольственной базы. В результате уже на следующий день по городу выстроились панические очереди за продуктами питания. Люди бросали рабочие места, чтобы купить хоть что-нибудь, около магазинов толпились многотысячные толпы. Некоторых задавили, кто-то умер в давке от разрыва сердца, все чаще недовольные выкрики адресовались городскому руководству - и даже еще выше. Через два дня в городских магазинах исчезли все продукты, кроме хлеба. Еще через день кончился и хлеб.

Толпа у Центрального Универмага, в которой впоследствии по видеозаписям телекамер Общественных Дел насчитали около семи тысяч человек, услышав известие о том, что хлеб кончается, заревела как медведь, раздраженный капканом на лисицу. Зазвенела разбитая камнем витрина. Полицейский из оцепления, озлобленный не меньше, чем очередь, с размаху ударил виноватого дубинкой. На него бросилось сразу семеро. Через полминуты оцепление смяли, и толпа начала громить магазин. Вскоре погромы перекинулись на всю прилегающую местность. Почти мгновенно толпа увеличилась вдвое, затем вчетверо. За короткое время она разнесла управу наместника Народного Председателя, зал заседаний Комитета Народного Самоуправления, областное полицейское управление и здание Службы Общественных Дел. Группа разъяренных женщин растерзала Народного наместника, пытавшегося скрыться через черный ход. Городом завладел хаос.

Еще через сутки в город вошли внутренние войска с приданной им тяжелой бронетехникой, переброшенные транспортными вертолетами. Через два дня беспорядки подавили окончательно. Число жертв среди распоясавшихся хулиганов, по заявлению официальных источников, не превысило двухсот человек. В целях недопущения распространения ложных слухов крематории работали только по ночам. С их сотрудников взяли подписку о неразглашении.

Почти немедленно Народный Председатель ввел в стране чрезвычайное положение.

– Макулатуры у тебя здесь - завались…

Хмырь - Олег до сих пор не мог заставить себя называть Прохорцева по имени, во всяком случае, мысленно - по-хозяйски смахнул со стула несколько бумажек и уселся, закинув ногу на ногу. От его начищенных до блеска ботинок по стене метнулись солнечные зайчики.

– Все время в чем-то копаешься, роешь, умными глазами смотришь, а сказать толком ничего не можешь. Прямо как собака!
– Прохорцев хохотнул. Олег подавил приступ раздражения. К шуточкам подручного Шварцмана он уже привык. С дураком связываться - самому дураком выглядеть. Нет, чаще всего Прохорцев оставался неплохим парнем, но иногда словно срывался с цепи.
– Нарыл что-нибудь новенького?