– Пал Семеныч!
– снова позвала Милочка. Очевидно, она решила, что хозяин, утомленный делами государственной важности, бессовестно дрыхнет на боевом посту.
– Пал Семеныч! Там Хранитель к вам…

– Да слышу я, слышу, не зуди, - недовольно откликнулся Шварцман.
– Вот привязалась, стрекоза… Ну что смотришь круглыми глазами? Давай его сюда!

Обиженно надув губки, секретарша скрылась за дверью. Почти сразу дверь широко распахнулась, и Хранитель вступил в кабинет. В кабинет Народного Председателя Хранители обычно входили, скромно опустив глаза долу, но к Шварцману они всегда именно вступали, как короли в собственный тронный зал. Хам, грустно подумал Шварцман. Впрочем, я в его возрасте и при его положении, наверное, вел бы себя так же. Или даже хуже. Да, старею, теряю хватку. Пора бы на пенсию, да кто ж меня отпустит? Старых бульдогов, как ту болонку, отпускают только на дно реки, с камнем на шее…

Пока начальник канцелярии предавался грустным раздумьям, Хранитель с видимым удовольствием успел расположиться в гостевом кресле. Теперь он выжидающе смотрел на хозяина кабинета. Где-то в глубине его глаз плавала снисходительная издевка.

– Добрый день, уважаемый Павел Семенович, - наконец произнес он, увидев, что тот не собирается первым нарушать молчание.
– Как здоровье? Радикулит не беспокоит?

– Спасибо, живы пока… вашими молитвами, - от тона Хранителя Шварцмана аж передернуло, но старая выучка позволила ему не подать вида. Впрочем, Хранитель явно видел его насквозь.
– С чем на этот раз пожаловали?

– Ну, вы уж так сразу и быка за рога, - рассмеялся Хранитель, демонстрируя ослепительно белые зубы. Его смех оказался таким заразительным, что против свой воли начальник канцелярии тоже улыбнулся.
– Ну разве не можем мы зайти просто так, на чашку чая? Или вы предпочитаете кофе? У меня с собой сейчас такой коньячок есть!…

Хранитель выразительно похлопал себя по карману куртки, в которой отчетливо булькнуло. Ловким движением он тут же выдернул из кармана плоскую фляжку и, подавшись вперед, поставил ее на стол перед Шварцманом. Тот даже не шелохнулся.

– Не любите вы нас, Пал Семеныч, - грустно покачал головой Хранитель, - ох, не любите, - на его лице появилось выражение искренней грусти, но глаза по прежнему оставались ехидными.
– Или боитесь, что отравим по злобе душевной? И за что вы нас так? Вроде одно дело делаем, к одной цели идем, и даже дорогу вам никак не перебегаем…

– Ну уж увольте, - мрачно ответил Шварцман.
– Дел у нас с вами общих нет. И насчет дороги лучше помолчите. Кто на Южном Берегу моих людей до полусмерти избил? Кто Полуянова подсидел? Кто жучков, в конце концов, мне даже дома в сортир напихал? Если врете, так хоть врите убедительно.

– Ну, Павел Семенович, - с видом оскорбленной невинности развел руками Хранитель, - тут уж вы кругом неправы. Ну ладно, на Берегу ошиблись мы, с кем не бывает. Информацию как следует не проверили, поторопились. Как же мы должны настоящих наркоторговцев от ваших агентов отличать? Особенно если учесть, что половину захваченного товара они налево сбывают, а суммы, от этого дела вырученные, неподотчетными остаются. Ну-ну-ну, не кипятитесь так, Павел Семенович, - Хранитель успокаивающе махнул рукой, - представим мы вам доказательства, как обычно, всему свое время. Потерпите чуток. Да и Полуянова мы подсидели… хм, почти случайно. На том самом Южном Берегу он и погорел. И вообще, он уже по работе лыка не вяжет, а у нас на примете способный паренек имеется. Грех таким шансом не воспользоваться. Ну, сами подумайте, как бы вы поступили на нашем месте?

Несколько секунд Шварцман мрачно сопел, навалившись на стол и уставившись на Хранителя тяжелым взглядом, неизменно приводившим в замешательство чересчур нахальных гостей. Тот отвечал ему невинно-честным взглядом широко распахнутых глаз. Наконец Шварцман махнул рукой и откинулся на спинку кресла.

– Вот видите, Павел Семенович, сами все понимаете, - улыбнулся Хранитель.
– Да и насчет наших с вами дел вы погорячились. Сами посудите, что нам надо? Чтобы воровать перестали, чтобы землепашец мог хлеб спокойно вырастить да сдать на элеватор, чтобы заводы заработали как положено, чтобы директора под себя грести перестали, расценки и нормы чтобы обоснованны были. В общем, чтобы и держава стояла, и люди хорошо жили. Вы разве не к этому стремитесь? Ну, а столкновения между нами - да какие там столкновения, так, деловые конфликты. Кто это там сказал, что когда деловые конфликты прекращаются, дело умирает?

– Враг сказал, - с удовольствием сообщил ему Шварцман.
– Махровый такой враг, буржуазный. Противник народного самоуправления, Бей Амир-дол его фамилия, - сделав короткую паузу и не дождавшись внятной реакции собеседника, он добавил: - Вообще какая-то странная у вас идеология, дорогой господин Хранитель!
– Конечно, употребить бы сейчас имя - куда больший эффект вышел бы, но ведь кто их разберет, этих Хранителей, как их зовут. Не представляются ведь или представляются вымышленными именами. На лицо, правда, один в один с тем, что тогда в контакт входил, а по поведению - совершенно другой человек… - Перед прогнившим Югом низкопоклонствуете. Так, глядишь, и южную идеологию насаждать начнете. Это, что ли, наше с вами общее дело выходит? Ну уж нет, не дождетесь!

Шварцман с интересом посмотрел на собеседника из-под прикрытых век. Интересно, как выпутываться будет?

Хранитель весело рассмеялся.

– Уели вы меня, Павел Семенович, уели. Старому волку, я гляжу, палец в рот не клади. Правильно, так меня за мою самоуверенность! Так, говорите, жучки в сортире? Да уж… - Он опять рассмеялся, потом как-то сразу посерьезнел.
– Вот насчет жучков я вам со всей… как это принято говорить?… со всей ответственностью заявляю: не ставили мы вам никаких жучков, ни в сортир, ни на балкон, ни в настольную лампу. Необходимости у нас такой нет. Так что ищите, кто на самом деле виноват.