Старика уважали в нанайском народе

За его благодушие, за его доброту.

Время, время, за что ты порою жестоко

Нашей веры смываешь слепые следы?

Перед смертью шаман позабыл про нанайского бога…

Перед смертью старик просил лишь глоточек воды.

* * *

Под толщей пыли детские следы,

Снега и ливни их похоронили.

Да, это я в давно минувшей были.

Ладошки зелены от череды.

Забава детская, летят пушинки-дни.

Так одуванчик облетает летом.

Я верю и закатам, и рассветам,

А жизнь проходит – дни летят мои.

Они летят средь радостей и бед,

Но жизни смыл мне так и не открылся.

Счастливый миг – и я на свет родился,

Печальный миг – меня на свете нет.

Всё это так, но радостна стезя,

Которая ведёт к концу ль, к началу.

Минувшее, что птица, прокричало,

Но этот крик вернуть уже нельзя.

* * *

На лодке утлой к острову причалю,

Затерянному в рукавах реки.

С тревожной и беспомощной печалью

В траве высокой стонут кулики.

Оплакивал вечернюю зарницу

Печальный посвист безутешных птиц.

Их плачи – мироздания частица,

Оно ведь без предела и границ.

Не жил я в суете, в слепой погоне

За миражом вещественной мечты.

Миг истины открыл я в птичьем стоне,

Да и во всём, где мир без суеты.

Закат творит багряную дорогу.

Я правлю лодкой в бликах золотых.

Плач кулика гораздо ближе к богу,

Чем тысячи пророков и святых.

* * *

Заливист соловей,-

И верится в добро,-

Бьёт песней он своей

Мне прямо под ребро.

В нём сердце без труда

Вдруг крылья обрело

И тянется туда,

Где яблоням бело.

В Сибири редкий гость,

В цветах выводит трель.

Ему лететь пришлось

За тридевять земель.

Он долго песню нёс

В неведомую даль.

В ней шум июньских гроз…

В ней радость и печаль.

* * *

Природа нас к себе извечно ждёт…

Приходим, будто к дорогому дому,

К листве деревьев, к шуму их живому,

К ручью, что нам о Родине поёт.

Мы все корнями от земли идём,

Пускай в мечтах стремимся часто в небо.

Вскормила нас – детей – краюха хлеба,

Крестьянский мир, простой крестьянский дом.

Мы все шагнули за его порог…

И помним – это с нами, это наше.

Подсолнухи, один другого краше,

Зарю встречают, глядя на восток.

* * *

В часах жила кукушка

На радость старику,

И старилась избушка

Под тихое «ку-ку».

За десять вёрст в округе

Ни счастья, ни беды…

Дед подносил пичуге

Хлеб с мискою воды.

Дед ладил домовину –

Привык топор к руке.

Рубаху из сатина

Берёг он в сундуке.

Печаль в избе-светлице,

А на дворе темно.

… И выпорхнула птица

В открытое окно.

* * *

Крик чаек здесь то глух, то звонок.

Вдали горячих туч накал.

Рассвет, восторженный ребёнок,

С пригорка смотрит на Байкал.

Он тянется к зелёной глади.

В Байкале тихом, без волны,

Его младенческие пряди,

Как в зеркале, отражены.

В тумане робком чайки тают,

И тают звёзды, как мечты.

Лиловые лучи мерцают

Из глубины, из высоты.

Глаза прикрою – в свежей рани,

В молчащем круге сонных скал

Ребёнок плещется в лохани,

И белый свет велик и мал.

* * *

Тропа по кедрачу

На ягодник легла,

И тихо я шепчу:

«Брусника зацвела».