Летала ли я когда-нибудь на самолётах? Да, первый раз я села в самолёт, ещё не пойдя в школу — мне было лет шесть-семь. Второй мой полёт произошёл лет в восемь — мы выйграли какие-то путёвки и уехали в Сочи на неделю. Затем Германия, Америка… В свои семнадцать я побывала уже в нескольких странах, не считая Родину.

Погрузившись в свои воспоминания, я не заметила, как уснула. Разбудила меня уже стюардесса. Выбравшись из самолёта и дождавшись своего чемодана, а после забрав его, я направилась на выход. Где и подловила такси. Назвав нужный адрес я снова подсознательно абстрагировалась от всего этого.

Если бы не этот переезд, если бы моя мать была жива мы бы провели этот субботний вечер вдвоём. Играя в монополию, готовя мои любимые сладости — чаще всего эклеры, они мои любимые — или пошли на прогулку по ночному городу, в тёплую погоду. А что сейчас? Я еду на такси к человеку, которого даже не осмелюсь назвать отцом — разве что в мыслях — и я без понятия, что произойдёт дальше. Потому что больше не будет обычных вечеров с мамой, не будет шуток и, в какой-то степени, нелепых обнимашек, поддавков мне в играх, совместных прогулок, любимых походов по магазинам, родного «спокойной ночи» и многого другого!

***

Ну вот, я опять расплакалась. Сейчас ещё и тушь потечёт. Начала новую жизнь, ничего не скажешь.

Как только машина подъехала к дому, я тут же выскочила из неё. Передо мной предстал то ли особняк, то ли дом. Вообщем, выглядело это всё громоздко. Дом был из белого кирпича, в два этажа. В некоторых комнатах — включая гостиную — горел свет.

Мужчина средних лет — мой таксист, подвёз ко мне чемоданы. Я вручила несколько купюр, взяла чемоданы за ручки и направилась в, теперь уже мой, дом. Поднявшись на крыльцо с чемоданоми, я поставила их и позвонила в звонок. Через пару секунд дверь открыла достаточно пожилая женщина, которая тепло мне улыбнулась.

— А ты, наверное, Элеонора! — я неуверенно кивнула, — Проходи скорее! Теперь это и твой дом тоже. — я, почему-то, сразу прониклась доверием к этой женщине. Как я раньше упоминала, я не особо общительный человек, а с доверием к людям так вообще беда, — Я — Антонина Павловна, можешь звать меня Тоня, тётя Тоня, ну или как тебе будет удобно. Здесь я домработница, и обычно работаю только по будням, но сегодня осталась ради исключения. Дом конечно большой, но заблудиться тут достаточно сложно. — начала она свою речь.

И так она рассказала много чего нужного и ненужного. Из нужного, если честно, было только расположение комнат. Остальное же в основном состояло из того, что она много чего наготовила, как она будет теперь меня одевать и много прочей фигни.

Иногда я вставляла что-то от себя, когда она задавала вопросы. И такими темпами мы дошли до гостиной-кухни. За столом сидел отец. Он ел пирожное и запивал его, судя по запаху, кофе. Но как только мы зашли в комнату застыл. Аккуратно поднял на меня глаза и мы встретились взглядами.

Теперь уже застыла я. Всю мою жизнь мама говорила, что я похожа на отца, но я никогда не думала что настолько!

Бордово-каштановые волосы, находящиеся в лёгком беспорядке. Серые глаза, от которых сердце останавливается. Лёгкая щетина, придававшая мужества. Нос с небольшой горбинкой. Квадратная форма бровей, — да я же его копия, только женская версия!

И, судя по всему, он тоже так подумал, потому что смотрел на меня не отводя взгляд и, кажется, даже не моргая. Мы бы провели в таком положении ещё больше времени, если бы не толчок мне в спину от Тони — именно так я решила её называть.

— Чего ж ты встала? Проходи, садись! Я слышала, ты сладкое любишь? Я тут разных печенек, пирожных наготовила. — быстро затороторила Антонина и поспешила к холодильнику.

Я согласно кивнула, и уселась напротив отца. Неловко, однако.

Сразу после того, как Тоня накрыла на стол и усадили меня за него, она упорхала домой, крикнув напоследок «приятного аппетита». Не успела я ничего ответить, как входная дверь за ней захлопнулась.

Я неловко закусила нижнюю губу, но быстро отдёрнула себя и принялась за еду. Когда я только подъехала к дому, мне казалось, что я помру с голоду, а теперь, сидя здесь, мне и кусок в горло не лезит.

Хоть я и не открываю взгляд от еды, я хорошо ощущаю на себе взгляд отца. Да так хорошо, что у меня уже все руки, ноги мурашками покрылись.

Холодом, кажется, повеяло.

Мне всегда было интересно, как тишина может «оглушать» и «давить» на человека. Сейчас я это поняла.

Это, и вправду, невыносимо. В ушах уже начинало звенеть от отсутствия какого-либо звука, и было странное ощущение того, будто пространство постепенно сжимается вокруг меня.

— Спасибо за еду. — я встала из-за стола и сложила пустую посуду на отдельный стол — об этом мне тоже рассказала Тоня.