– Верно.

– Что я могу сделать для неё?

Отец Веры покачал головой.

– Вы издеваетесь…

– Она просила нас, чтобы ты оставил её.

Егор схватил вазу и… прижал с груди.

– Я могу хоть письмо ей написать?

– Не надо.

Вы жестоки. Горе сделало вас такими? Обычно оно смягчает сердце. Вы даже не даёте мне надежды… – Егор был совсем потерян, он безотчётным движением поставил вазу на место.

– Егор…

– Можно я хотя бы в её комнате посижу, прошу вас.

Отец вздохнул.

– Ну проходи, – разрешил он.

Егор вошёл в комнату своей возлюбленной. Какой давящей была пустота в этой комнате! Он сел на край её кровати. Повсюду висели и стояли рамки с фотографиями: здесь маленькая Вера с большой собакой, здесь Вера пошла в первый класс, тут она с папой ест крабов на берегу моря, а здесь… здесь они. Сидят, обняв друг друга крепко–крепко. А на лицах столько счастья! В глазах столько блеска. Егор взял эту фото–рамку и начал с грустной улыбкой разглядывать брови, нос, щёки Веры. Какая же она у него красивая! Какие волосы, какие локоны! Как много бы отдал сейчас, чтобы прижать их к своим щекам.

“Верочка… ты дура!” – оборвал он свои размышления этой внезапной и злой фразой и покраснел. Но на самом деле, разве не дура? Наверное, нет – она много читала, всегда стремилась к знаниям, всегда совершала какие-то открытия, она таскала Егора по музеям и выставкам. Глаза Егора начали наполняться слезами. Он глубоко вздохнул и взял подушку Веры (бельё было не снято) и уткнулся в него лицом. Она пахла Верой… Таким нежным и таким знакомым ароматом… Да, запахи сильно бьют по памяти. Они быстрее окунают человека в воспоминания и больнее сковывают сердце, нежели какие-либо памятные вещи или фотографии. Егор вспоминал, как бывало, Вера начнёт что–нибудь быстро и сумбурно рассказывать, потом прервётся, обратив внимание собеседника на изменчивость погоды, кривое дерево или какого-то чудного прохожего, потом, попросит повторить о чём она говорила и продолжит дальше. Бывало, она рассказывала что-то с толком, с расстановкой, вкладывая в рассказ, что говорится, всю свою душу. Егор вспоминал её особые истории, неповторимые по своей забавности, когда она со своими подружками занималась разного рода чудачествами. “И где же сейчас эти подружки? Почему они не остановили её?” – подумал Егор и глубоко вздохнул. А может они её и отпустили и поняли, а только он один дурак её не разумеет, хочет, чтобы она была рядом с ним. А ещё лучше – здорова и, как обычно, весела. Егор не знал, что последнее время, когда всю большую часть она ходила по врачам, сдавая те или иные анализы, она предпочитала проводить досуг с ним, с Егором. Только с ним. А с подругами как-то и звонки стали реже, и приключения потеряли свою забавную пикантность, и они подавно не знали, что Вера больна. Да, две её лучшие подруги не отпустили бы её, просто схватились бы за неё и держали, пока она не передумает уезжать. А она бы и не передумала, – вышел бы скандал. Узнав о её участи, они стали бы чаще видеться и рассказывать только весёлое. Но они не знали… Вера просто медленно и заблаговременно уходила у каждого из жизни, из сердца, из головы…

Егор вышел из квартиры в растрёпанных чувствах, правда, менее растрёпанных, чем в прошлый раз. Тогда его грызла досада от непонимания ситуации, сейчас же его охватило отчаяние. Единственное, что отчётливо понимал он сейчас, так это то, что он больше никогда, никогда не увидит своей Веры. И даже её родителей. Хотя быть может тесный город Петербург как–нибудь сведёт их на улице и они будут долго–долго разговаривать о своих делах и заботах.

Егор недоумевал, как Вера смогла убедить рассудительных и мудрых своих родителей в своей правоте, в своём, как она это видела, смысле жизни. “Сумела убедить?” – да, именно так выразилась её мать. И откуда в ней этот дар убеждения? Чаще всего в спорах выигрывал он, Егор. Или… она просто не хотела оставлять его в дураках. Ведь, мужчина, по определению сильней и убеждать должен он… “Как много я о ней не знал, ” – подумал Егор. А знал бы о ней много, так может и интерес к ней потерял бы, а ведь без этого и любовь гаснет. Так, кажется, когда-то говорила Вера… “Но, нет, дорогая, на любовь это не влияет” – поспорил он с ней в мыслях.

Что ж… Егор был не в самом лучшем расположении духа, ему было горестно и чтобы он мог сделать, чтобы отдохнуть от этих переживаний? Быть может поехать к родителям, поговорить с отцом, чтобы тот похлопал по плечу, положить свою тяжёлую голову маме на плечо? Или может быть к другу, кажется, сегодня футбол…? И, возможно, сложись всё по-другому, равнодушная к футболу Вера сидела бы с ним рядом и за каждый забитый гол любимой Егором команды, она бы кричала звонкое “Ура!” и радовалась не меньше, чем он. Егор с благодарностью вспоминал, как легко Вера его отпускала в спорт-бар и как жертвовала совместными прогулками во имя его рыбалки с друзьями, с какой доверительностью и смирением она позволяла ему вдруг внезапно куда-нибудь уехать. Она доверяла ему целиком и полностью. Да, Егор сам себе так не доверял. Нет, Егор был вполне уверенным в себе молодым человеком, но, как ему казалось, плохо себя знающим, а, следовательно, и самому себе не полностью доверяющему, зато доверяла ему Вера и это ценно.

Так к кому же пойти и куда? Увы, наш герой брёл домой и уже с бутылкой коньяка.

Август подходил к концу, Вера несколько раз созванивалась с родителями, порывалась позвонить Егору и написать в социальных сетях, но она пресекала это желание. Вера понимала, что услышав голос любимого, поговорив с ним, она привяжется к нему и он к ней, она снова поверит в своё золотое будущее, забудет реальную жизнь и в итоге поломает жизнь парню своими звонками и слезами.

Вера уже перестала плакать перед сном, но всё же бывало она всхлипнет несколько раз, жалея себя. Но за все те ночи, которые она проплакала, она ни разу не теряла рассудок, и то проклиная всё на свете, то благодаря высшие силы за отведённый срок на жизнь, она с напряжением заставляла верить себя в то, что всё то, что ни делается, всё к лучшему. Конечно, выкинуть из головы всё прошлое и прекрасное было крайне сложно. Вера то со слезами, то с улыбкой вспоминала какие-то моменты из детства, свои приключения, путешествия, открытия, праздники, свидания с Егором, шутки. Молодость… и как могло быть всё иначе.

К счастью, Вера не обезумела от своего горя. Вера изо всех сил старалась легко и просто общаться с бабушкой, Машей и тётей. Вера шутила, Вера общалась, Вера жила и жизнь была жизнью.

Отношения с Машей у Веры, правда, сложились не сразу, ведь Маша представляла собой очень интересную личность – она вроде была лучшей подругой самой красивой и классной девчонки в школе, тоже весьма капризной и дерзкой, а следовательно, имела в классе и в школе авторитет, и в то же время порою она чувствовала, что ей не нравится весь тот пафос, который необходимо было демонстрировать на людях, на переменах и даже на уроках, но уход из крутой школьной компании не сулил ничего доброго. Порою она была какой-то неуверенной в себе и потерянной. Возможно, это было неизбежным следствием ухода отца из семьи в её раннем детстве, а возможно, её внутреннее состояние слишком противоречило её внешним атрибутам.