— Интересно получается, — заметил Пономаренко. — Значит, гении — далеко не редкость, причем нередко их гениальность проявляется уже в раннем возрасте…

— Да, — подтвердил Шелепин. — Только их гениальность нередко сочетается с различными психическими или физическими отклонениями… Кто-то становится аутистом или шизофреником, кто-то рано умирает от инсультов или других заболеваний…

— Но у нашего «Умника» такого нет?

— На первый взгляд — да, — согласился министр госбезопасности. — Но так однозначно я бы не утверждал… Тем более, что некоторые странности мои люди за ним отмечали.

— Какие, например? — заинтересовался Пономаренко.

— Самое простое — принципиальное нежелание переезжать в Москву или куда-либо иначе. Хотя, казалось бы, здесь у него было бы куда больше возможностей, — заметил министр. — Сам он объясняет это тем, что тут у него все родные, друзья — и потому он должен быть рядом с ними, должен помогать им. Тем же самым, кстати, он объяснил и отказ от путевки в Абхазию. Я поначалу не понимал этого, но наши психологи, тщательно все проанализировав, пришли к интересному выводу.

— И к какому же?

— А вывод на удивление прост! В отрыве от дома и родных он чувствует себя некомфортно, даже в какой-то мере подавленно. И потому переезд в другое место или даже просто длительный отъезд оказывает на него отрицательное психологическое влияние…

— Вот даже как, значит? Но это, как понимаю, не единственная его странность?

— Пожалуй, да, — произнес министр. — Другой такой мы в какой-то мере можем считать его постоянный страх переворота в стране… И хотя его доводы в этом плане логичны, но в своих опасениях, даже на мой взгляд, он слишком сгущает краски. По этой же причине я считаю целесообразным держать его подальше от политики…

— Есть сомнения в политической благонадежности?

— В том-то и дело, что нет, — усмехнулся Шелепин. — Скорее я опасаюсь того, что он из лучших же побуждений и сделает какую-нибудь глупость. Будучи свято уверен, что именно так оно и надо для светлого коммунистического будущего…

— Идеалист…

— Именно что! — согласился министр. — Который именно поэтому может залезть и в какой-нибудь заговор против «предателей советской Родины».

— И все ж одно различие с теми случаями есть, — задумчиво произнес Пономаренко. — те гении обычно проявляли себя уже в детстве… Здесь же до поры до времени был вполне себе обычный… советский пацан. И хоть говорить о том, что он изменился в одночасье, вряд ли имеет смысл, но одно мы можем сказать точно. До какого-то момента его способности то ли «спали», то ли он по каким-то причинам ими не пользовался. Пока не случилось… какое-то событие…

— Мы тоже так думаем, — согласился Шелепин. — И на данный момент мы предполагаем, что это было что-то из области личных отношений. Ведь именно в тот же период времени он резко прекратил уделять внимание своей прежней «подруги», а спустя некоторое время на место нее пришла нынешняя жена «Умника»…

— Я помню про это, — согласился Предсовмина. — Могу даже заподозрить, что дело было в том, что он узнал про нее некую информацию, что заставило порвать все прежние связи… Вопрос лишь в одном — почему это оказало столь сильное влияние на его мышление?

— Сделал для себя вывод, что «все бабы стервы» и решил посвятить всего себя науке? — усмехнулся Шелепин. — По-0моему, вариант вполне себе возможный…

— Но как тогда его нынешняя жена?

— Тут как раз у нас есть объяснение, — ответил министр. — Как-то в разговоре он случайно обронил фразу о том, что их «свела Долгая зима»…

— Еще раз переосмыслил свои убеждения?

— да, есть такое предположение, — ответил Шелепин.

— Что ж, — после некоторого раздумья подвел итог Пономаренко. — Приглядывать за «Умником» нужно, конечно… Но так, чтобы он сам ни в коем случае об этом не догадывался. Пока вреда от него никакого не видно, а вот польза несомненна… А там уж будем решать проблемы по мере их поступления.

«Тем более, что проблем и так хватает!» — когда Шелепин уже вышел и закрыл за собой дверь кабинета, мысленно продолжил товарищ Пономаренко. Да, как ни крути, но на дворе до сих пор стоит Долгая зима… И пусть сейчас уж не 67-й и даже не 68-й год, но трудностей по-прежнему хватает. Скоро уже будет пять лет со дня того памятного ноябрьского совещания 1966 года, когда было вынесено решение о введении в стране особого положения — и оно действует до сих пор. Пять лет с того времени, как стало понятно, что прежняя жизнь уже не вернется. Что если хочешь выжить, то придется жить и работать по-новому…

С тех пор и впрямь все стало сильно по-другому… Но, как и когда-то в войну, советский народ не сдался и доказал всему миру, что и в вулканическую зиму можно выжить. Впрочем, откровенно говоря, именно СССР и советский народ оказались больше всего готовы к выживанию в таких условиях… Хотя даже так пришлось нелегко — о чем уверенно говорит и статистика. Даже сейчас, спустя пять лет, советская экономика не достигла тех показателей, что были накануне Долгой зимы! Особенно тяжело обстояли дела с добывающей промышленностью… Отчего многое из того, с чем раньше не было никаких проблем, теперь переходит в разряд дефицита. И когда еще удастся выправить эту ситуацию?