Был у нас паренёк, разводивший голубей. И вот он однажды узнал, что нашу голубятню собираются обнести цыгане. Тогда мы стали дежурить каждую ночь. А когда пришла моя смена, всё и случилось. Я сижу в будке с ломиком, мне лет 11 тогда было. И тут смотрю – лезет морда цыганская! Ну я и не растерялся! Как не убил того цыгана – не знаю. Он взломал перегородку с замком, а я ему этим ломиком по черепушке! Грабитель потерял сознание, и мы стали думать уже, что убили, но вскоре он всё же очухался. Начали решать, что с ним делать, надо же как-то расквитаться. Недолго думая, постановили побрить налысо, всего зелёнкой облить и написать «ВОР», а в 10 утра выпустить на все четыре стороны.

Это лишь единичный случай, а вообще у нас частенько весёлые дни случались по поводу голубей. Наша голубятня была лакомым кусочком, и её не раз пытались обворовать…

Были в детдоме и настоящие качки, здоровые ребята, хоть и без ног. А один раз на жилпосёлке мы даже подрались!

Шли по улице мы, детдомовские, а малолетки из посёлка бегали – дразнили нас калеками без рук, без ног. А у нас была такая колотушка (палка, которой мы отталкивались при езде на колясках), и мы её кидали в них. В одного попали.

Фото с официального сайта детского дома «Колокольчик»

По прошествии некоторого времени нам перекинули через забор детского дома записку, чтобы мы приходили вечером на жилпосёлок драться. Недолго думая, мы приехали: кто на костылях, кто на коляске, я на рычажке (это такая длинная трёхколёсная коляска с велосипедными колёсами). У нас были колотушки, и, если ею попасть «между рог», это была конкретно убойная сила. Первый раз в своей жизни я там получил фингал, но зато точно знал, что свой костыль сломал у кого-то на голове. Нас насчитывалось примерно человек пятнадцать, и их столько же. Нам и этой дворовой шпане было примерно по 15–16 лет – подростки. И когда они получили настоящий отпор от нас, то почувствовали, что с этим детским домом надо считаться. Нас тогда начали уважать и ценить.

Слух о драке по Цюрупинску раскатился мгновенно, но в милицию никто не жаловался. Когда нас в детдоме спрашивали, откуда синяки, мы отвечали, что упали с лестницы.

Никогда такого не было, чтобы одного из наших обижали, а остальные стояли в стороне. Мы всегда приходили на выручку и дрались до конца, поэтому нас считали в посёлке нормальными пацанами. Несмотря на инвалидность, нас никто не жалел.

Но в самом детдоме группы между собой никогда не дрались. Ссориться – ссорились, всякое бывало, но чтобы драться, не было такого никогда. Наоборот, была взаимовыручка во всём. Если выходили в город с воспитателем и кто-то там косо посмотрел, наша толпа налетала и разрывала его, даже воспитатели ничего не могли сделать. Мы жили по принципу «один за всех, и все за одного». Своих в обиду не давали.

– А как к вам относились преподаватели? Строгость – это понятно, а была жестокость?

– Если я получал по заслугам, я признавал это. Никогда незаслуженно меня никто не обижал. Всегда пытались объяснить, за что и почему, но без злобы и агрессии.

Был такой случай. Мне тогда было лет шесть. Я и Клименко Костя увидели мотоцикл у пищеблока. Нам захотелось посмотреть, как горит бензин. Мы засунули носок в бак, не заметив, как ручеёк горючего тонкой струйкой потёк от носка, ну и подпалили. Выскочил ремонтник холодильного оборудования дядя Игорь. Ох он тогда меня тряпкой отметелил! Мотоцикл всё же потушили, но после этого случая я сразу начал понимать, что такое бензин и что с ним нужно очень осторожно обращаться.

Все преподаватели нас очень сильно любили. Когда кто-то из детей не мог долго уснуть, подходила нянечка или воспитатель, садилась рядом и что-то рассказывала, успокаивала. Особенно когда шли выпускные и детей после восемнадцати лет перенаправляли в дом престарелых [6] , подходили нянечки и воспитатели к каждому, обнимали, плакали. Это просто надо было видеть!

Часто воспитатели усыновляли детей. Преподаватели были кто из Херсона, кто пароходом добирался из материковой России. У них был бесплатный проезд за счёт государства на автобусах, пароходах, но большая часть была цюрупинчанами. Работала у нас блокадница Ленинграда бабушка Нина, а муж её из Херсона тоже был у нас кочегаром, хотя остался без одной ноги.

Был случай, когда в семье родился ребёнок, наш Паша Клименко, с сильным искривлением позвоночника, он мог только боком ходить. Однако родители от него не отказались. Приехали всей семьёй в Цюрупинск, он был с нами, а мать осталась работать в детском доме. Её все очень ценили, уважали. Она потом так и работала там до пенсии, а сын выучился на часового мастера и стал зарабатывать этим себе на жизнь.

На сегодняшний день из моего класса, в котором я учился, уже никого не осталось в живых…

Фото с официального сайта детского дома «Колокольчик»

– Были в детдоме дети, которые умирали? Чем болели?

– Со мной по соседству на кровати рядом спал мальчик Вася. Он не ходил, а только передвигался на коляске. Из-за этого у него были сильные руки. Тогда мне было двенадцать лет, а ему шестнадцать. Он болел недержанием стула и прободными язвами.

Однажды я проснулся и увидел, что ему плохо. Позвал нянечку, чтобы вызывала скорую помощь. «Скорая» приехала, и врачи сказали-наказали, чтобы я чутко спал в эту ночь и, если повезёт, Вася останется в живых. Но он и сам уже понимал, что не жилец. После вызова «скорой» ему полегчало, я ему помог встать, и мы пошли на балкон покурить. Вася и говорит: «Сегодня уйду на тот свет». Я отвечаю, мол, брось, тебе ещё жить, скоро будем с тобой курей наших гонять (он обычно на силках у нас сидел, понимал, как поймать голубей). Мы покурили, я ему помог лечь и, как сейчас помню, уснул глубоко. Потом поворачиваюсь, протягиваю руку, и как-то получилось, что я его обнял. Чувствую, а тело холодное! Просыпаюсь резко: «Васька, ты живой?!» – поворачиваю его и понимаю, что Васьки уже не стало. Спокойно простыней его накрыл, не стал будить ребят, подошёл к воспитателю (тогда у нас была Виктория Павловна) и сказал, что Васька ушёл на тот свет.