«Ты это специально сделал, да?», — Оксана повисла на поручне, стараясь восстановить дыхание, пока другие пассажиры брезгливо отодвигались от разбрызгивающего во все стороны пот спринтера. — «Молодец. Теперь я чувствую себя последней дрянью».

От остановки Оксана шла так, будто научилась ходить только сегодня утром. В боку до сих сильно кололо, а дыхание так и не восстановилось. Бесконечно прав был на её счёт покойный Степан Петрович, над чьей памятью она так бесцеремонно надругалась дважды за прошедший час.

«Иди… В пешее… Эротическое…», — физическая форма героини оказалась настолько ужасной, что одышка мешала ей даже думать. — «И почему дважды? А, поняла. Сумничал значит. Можешь засунуть… Своё мнение… Ой, не могу».

Двери ещё не успели запереть, но внутри уже стояла полная тишина. Сотрудники Комитета архитектуры и градостроительства свято чтили принципы трудовой дисциплины, поэтому рабочие места покидали заблаговременно, чтобы случайно не нарушить распорядок. Внутри сыщица застала только Машу Обедову, задорную болтушку, способную за полчаса превратить даже самого забитого социофоба в звезду танцпола. Сейчас она, правда, не очень соответствовала этому описанию. С недавнего времени на веселушку повесили обязанности уволенного архивариуса, из-за чего ей приходилось с утра до вечера бегать по городу за подписями владельцев участков, которые раньше считались бесхозяйными. Оксана выдохнула с облегчением за себя и долей жалости к Маше, которая проводила свою юность за общением с невменяемыми маргиналами.

Если здание следственного управления вызывало тяжёлую депрессию у своих посетителей, то данный представитель недвижимости являл собой олицетворение этой самой депрессии. Стёртый до прозрачности линолеум скрывал трухлявые доски. Краска болезненно голубого цвета соседствовала с коричневой, вызывающей стойкое ощущение, что кто-то не успел добежать до туалета. Каждая частичка интерьера так и кричала о том, что это помещение бюджетное во всех возможных смыслах этого слова. Также бросалось в глаза, что оно стоит на балансе очень бедного города, которым управляет очень богатый мэр. Даже запах был не запахом, а МКУ ТБО ЗПХ №3 по городскому округу Акдольск.

Оксана поднялась по лестнице, ступеньки которой напоминали графики из учебника по тригонометрии. Занимательный факт. Если пробежать по этой лестнице с определённой скоростью, то её скрип идеально накладывается на мелодию из музыкальной заставки «Сейлор Мун». К несчастью, наша героиня, судя по всему, уже никогда не сможет бегать. Оказавшись, наконец, на втором этаже и отчитав себя за отказ ходить на пробежки, она подошла к единственной двери с не облезшей краской и решительно постучала.

— Войдите, — голос, способный обеспечить слушателя обморожением даже в погожий августовский день, принадлежал полноватой женщине под шестьдесят. Её макушка едва виднелась из-за стопок бумаг, которые полностью захватили рабочий стол. — А, Миронова. Что ты здесь забыла? Я, кажется, русским языком тебе сказала, трудовую получишь почтой.

— Здравствуйте, Наталья Петровна, — начала Оксана, слегка поёжившись. — Я хотела с вами поговорить. Это не по работе.

— Ну разумеется, не по работе. Вот была бы новость, если бы ты захотела для разнообразия обсудить работу, а не своё день рождения, инвестиции, грековалюту или ещё какую блажь, — Наталья Петровна криво ухмыльнулась. Собеседница этого не видела, но почувствовала. — Скажи мне только, с какой стати мне с тобой разговаривать.

— Наталья Петровна, я всё понимаю, но это очень важно. Это связано с нашим расследованием.

Бывшая начальница Оксаны громко выдохнула и издала звук, которому лучше прочих подходило название рык. Медленно развернувшись на кресле, она встала из-за стола, рост её при этом совершенно не изменился. Наталья Петровна выглядела так, словно хоббитам разрешили служить в гестапо. Оксана уже собралась улыбнуться от этой мысли, но взгляд пожилой женщины мгновенно убил в девушке желание смеяться, веселиться и жить.

— Расследование, говоришь? — Наталья Петровна говорила шёпотом, но её слова эхом отдавались в голове Оксаны. — Расследование, из-за которого я дала тебе неделю отгула после больничного и отпуска? Это расследование? Расследование, в котором тебя лично умолял участвовать прокурор города? Или то, о котором ни в прокуратуре, ни в следственном комитете слыхом не слышали? Пошла вон отсюда, пока я не вызвала полицию.

— Вас убьют, если не послушаете меня!

Не зная, что ещё предпринять, Оксана кинулась к развернувшейся на каблуках женщине и схватила её за плечо. Та подобное панибратство не оценила. С реакцией, которой бы позавидовал мангуст, Наталья Петровна полоснула по руке бывшего архивариуса, оставив на ней пару глубоких порезов.

— Смеешь угрожать мне, девчонка?! — проревела Наталья Петровна, выставив перед собой десять острых как пики и покрытых розовым лаком ногтей. Вот почему никто никогда не смеётся над медоедами.

— Нет-нет-нет! Подождите! Вы меня неправильно поняли.

Пожилая женщина слегка пригнулась и напряглась, став похожей на сжатую пружину. Её расширенные зрачки неотрывно следили за тем, как Оксана машет перед собой окровавленными руками.

— Человек, который ударил меня. Он убил Кирилла Мельникова и Нину Аргунову, — затараторила героиня, пока человеческое воплощение неукротимой ярости медленно приближалось к ней. — Я думаю, он хотел убить и вас, но перепутал со мной.

— Что ты несёшь, Миронова? — Наталья Петровна смотрела на бывшую подчинённую, будто та заявила, что небо голубое, потому что состоит из голубики. Однако когти она всё же немного опустила. — Эля умерла?