Я направилась вниз, в склеп, распахнула дверь и обнаружила Сэйнта, держащего свою неповрежденную руку на скамейке, когда он выполнял упражнения на бицепс с тяжелым весом, ругаясь сквозь зубы, поскольку это заставляло мышцы всего его тела напрягаться и давало о себе знать его травмами.

— Сэйнт, ты с ума сошел?! — Я в тревоге подбежала к нему, выхватила гирю из его руки и со стуком уронила ее на землю.

— Это моя рутина, — отрезал он, в его глазах открылся темный колодец, когда я посмела бросить ему вызов.

— В тебя стреляли и сбила чертова машина, — сказала я раздраженно. — Если ты будешь давить на себя, то усугубишь свои травмы. И тогда ты не поправишься должным образом, и твое плечо будет повреждено навсегда. Ты этого хочешь?

— Я хочу, чтобы все вернулось в норму, — прорычал он, подходя к стойке для гирь и немного прихрамывая из-за различных порезов и ушибов, покрывавших его тело.

— Все не вернется в прежнее русло. Не сейчас. Не в ближайшее время. И никогда, если ты не отдохнешь, — потребовала я.

Он цокнул языком, беря в левую руку еще одну гирю.

— Мне не нужен отдых, мне нужен мой распорядок дня.

Внезапно в дверях появился Блейк, раздраженно вздохнув, когда заметил Сэйнта с гирей в руке. Он указал на него, оскалив зубы.

— Никаких тренировок. Ты не можешь чуть не умереть у нас на глазах, а потом испортить свое восстановление. — Он бросился к Сэйнту, вырывая вес из его захвата и бросая его обратно в стойку. — Возвращайся наверх.

Сэйнт приблизился к Блейку, стукнувшись лбом о его лоб.

— Не указывай мне, что делать, ублюдок. — Его угроза была несколько ослаблена бледностью его лица и дрожью тела. Ему действительно было нехорошо.

— Я заставлю тебя сделать это через секунду, — прорычал Блейк в ответ.

— Это не поможет, — настаивала я, двигаясь вперед и прижимая руку к груди Блейка, чтобы остановить его, прежде чем посмотреть на Сэйнта. — Почему бы нам не прогуляться? Мы можем придерживаться твоего графика тренировок. Но ты не можешь этого здесь сделать.

Глаза Сэйнта переместились на меня, а взгляд Блейка, казалось, говорил, что Сэйнту не следовало даже этого делать. И мне пришлось согласиться. Но это был компромисс, на который мы могли пойти.

— Ладно, — наконец сдался Сэйнт, взяв меня за руку и направляя к двери, хотя двигался он примерно так же быстро, как старик, нуждающийся в рамке циммера. Если бы мы действительно собирались прогуляться, он бы далеко не ушел. Но я предположила, что нам просто нужно было гулять столько, сколько длилась бы его обычная тренировка, чтобы он окончательно не сошел с ума.

Я оставила его в гостиной, поспешила наверх и надела брюки и рубашку, которые он оставил для меня, прежде чем натянуть куртку. Я надела туфли и в последнюю минуту схватила наушники для Сэйнта, присоединила их к его телефону и поспешила к нему вниз.

— Вот, — сказала я, надевая ему наушники и нажимая кнопку воспроизведения, чтобы классическая музыка зазвучала у него в ушах.

Он почти улыбался, когда я проводила его до двери и помогла надеть теплую куртку, просунув одну руку в рукав, а другую оставив на перевязи, когда я застегивала молнию поверх куртки. Я взглянула на его кроссовки, понимая, что шнурки просто болтаются, поскольку он, очевидно, не мог нагнуться и завязать их. Мое сердце дрогнуло, когда я опустилась на колени, завязывая их для него, и когда я взглянула на него, он глубоко вздохнул, что говорило о том, что он начинает расслабляться.

Вставая, я взяла его за руку, вывела наружу, на холодный воздух, и пошла в его темпе, пока он решительно шагал по тропинке.

Через некоторое время он, казалось, впал в транс от музыки в ушах и нашего медленного, но непрерывного шага вдоль берега озера. Я убедилась, что мы отправимся обратно в Храм к половине восьмого. Если мы не сделаем это точно по его расписанию, он сойдет с ума.

— Тебе следует пойти приготовить завтрак, — сказал Сэйнт, вынимая наушник, чтобы услышать мой ответ.

— Я не оставлю тебя здесь одного, ты, вероятно, попытаешься убежать, а потом упадешь и сломаешь здоровую руку.

Он на самом деле издал небольшой смешок, его пальцы сжали мои.

— Хорошо, — согласился он, и мои брови удивленно приподнялись.

— Вот так просто?

— Все это непросто, — пробормотал он.

Я кивнула, искренне соглашаясь, и мое сердце болезненно сжалось.

— Все это заставляет меня чувствовать себя таким гребаным… смертным, — сказал он с гримасой.