— Я слышал, что молния ударила в этот флагшток во время летней грозы, — сказал я, указывая на крышу здания. — Очевидно, флаг подожгли, и он сгорел дотла, и им пришлось купить новый, прежде чем снова начался семестр.

— О да? — с любопытством спросил он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на небо и темные облака за ним.

— Как ты думаешь, на что было бы похоже стоять там, наверху, пока на нас обрушивается дождь и небо прорезают молнии?

Он на мгновение задумался, затем повернулся и посмотрел на меня с усмешкой.

— Я бы сказал, что это было бы похоже на то, чтобы быть живым, — ответил он, уже зная, к чему я клоню, и явно чувствуя мое настроение.

Мне сегодня нужна была какая-то спешка, если я собирался разорвать этот безнадежный порочный круг, в который я погружался.

— Я почти уверен, что внутри есть выход на крышу, — предположил Дэнни, направляясь к двойным дверям, которые вели в здание, но я покачал головой, выпрямляясь.

— Не-а. Я предлагаю выбрать более прямой путь. — Я указал на серые стены рядом с нами, и он заколебался, поняв, что я имел в виду.

Кирпичи были старыми, а штукатурка много где осыпалась, так что я был уверен, что мы сможем найти опору для ног и рук, чтобы взобраться наверх. Это было бы чертовски долгое падение, если мы облажаемся, но это было частью удовольствия.

Я ухмыльнулся в ответ на вызов и сбросил блейзер, прежде чем снять галстук и закатать рукава рубашки. Модные мокасины, вероятно, были не лучшим выбором для лазания по стенам, но, черт возьми, именно это делало это занятие интересным.

— Ты, блядь, псих, чувак, — нервно хихикнул Дэнни, но все равно снял свой блейзер и бросил его на скамейку для пикника рядом с моим.

— Лучше чем быть несчастным, — пробормотал я, и взгляд, который он бросил на меня, сказал, что он это слышал, но у него хватило здравого смысла не комментировать.

Сквозь тучи прогрохотал гром, и мы оба подняли головы, обменявшись взглядом, в котором читалось, что это было чертовски глупо, и, ухмыляясь, мы все равно двинулись к стене.

— Последний, кто доберется до вершины, отстой, — съязвил я, выбирая свои первые опоры для рук.

— Надеюсь, ты не имеешь в виду это буквально, — пошутил он, и моя улыбка стала шире.

— Думаю, мы узнаем, когда ты проиграешь.

— Три, два, один…

Я просунул пальцы в небольшую щель между кирпичами и начал карабкаться так быстро, как только мог.

Сначала было более чем достаточно щелей и выбоин, чтобы я мог подтянуться выше, затем я воспользовался верхом окна первого этажа, чтобы набрать еще большую высоту, но, добравшись до второго этажа, я не заметил, за что ухватиться.

Дэнни рассмеялся, вырвавшись вперед справа от меня, и я проклял его, когда был вынужден пробираться в его направлении вдоль передней рамы подо мной.

В небесах снова прогремел гром, и с неба полил дождь, заставляя меня смеяться, когда он пропитал мою рубашку и обжег кожу ледяными каплями.

Мне удалось добраться до места, где надо мной была еще одна щель, позволявшая мне снова подняться выше, и я продолжал карабкаться, полный решимости догнать Дэнни, когда я посмотрел вверх и увидел, что он взбирается мимо окна третьего этажа надо мной.

Я прищурил глаза от хлещущего дождя, когда снова прогремел гром и вспышка молнии осветила небо.

Блестящие подошвы моих ботинок скользнули по мокрым кирпичам, когда я карабкался выше, и на один замирающий миг я чуть не упал.

У меня внутри все сжалось, и я разразился лающим смехом, когда адреналин хлынул через меня, и я цеплялся изо всех сил, в то время как мои ноги били по серым кирпичам, пока мне не удалось найти другое место, чтобы упереться пальцами ног.

Дэнни притормозил надо мной, и я услышал, как он выругался, поскольку то ли страх, то ли отсутствие опоры для рук замедлили его движение. Мне было все равно, что именно, лишь бы это давало мне шанс вернуть себе лидерство.

Я оттолкнулся сильнее, добравшись до третьего этажа и взбираясь выше, мое сердце бешено колотилось, а ветер завывал так сильно, что моя мокрая рубашка развевалась и хлопала по спине.

Было чертовски холодно, дождь хлестал по мне, но даже мурашки, танцующие по моей коже, помогали прогнать ту бесконечную гребаную сердечную боль, которая весь гребаный день шептала мое имя. Вот почему я продолжал так глупо рисковать. Чего бы это ни стоило, чтобы избежать собственного дерьма, что бы я ни мог сделать, чтобы освободиться от постоянного горя хотя бы ненадолго.