В прямом подчинении ашварси находились аштуги. Они, в свою очередь, командовали отрядами, которые носили их родовые имена. В каждом отряде было по десять сотен.

В столице самые достойные и способные из сыновей знати учились и получали навыки стратегии и тактики ведения боя в высшей императорской военной академии для получения звания аштуга.

Однако успешное окончание академии не означало немедленное получение командования отрядом – этот пост нужно было заслужить умом, потом и кровью. Все аштуги, окончившие академию, по особому приказу ашварси, начинали службу простыми воинами и продвигались от звания к званию, только отслужив в войске, положенный на это срок, если, конечно, не показывали себя в битве. Ашварси назначал командовать отрядами только всесторонне проверенных людей.

В каждом мало-мальски приличном городе была своя военная школа, где получали знания дети местной элиты. Они выпускались в звании туга. Туги командовали сотнями, подчиняясь аштугам. И правила получения права на командование сотней им нужно было заслужить так же, как аштугам, начиная с простого воина.

Ашварси, аштуги, туги – все они, в отличие от простых воинов, получали приличное жалование из императорской казны. А после удачных походов многим, особо отличившимся, император с подачи ашварси Хлодвига жаловал всевозможные награды и, даже, земли и поместья.

Воинская знать могла иметь семьи, детей, обустраивала для себя личные владения, которые часто обслуживала целая армия постоянной прислуги и временно нанятых работников.

После каждого похода, сокровищницы действующих аштугов, которым ашварси доверил отряд, и тугов, которые командовали сотнями, кроме прочего, наполнялись ценными трофеями с захваченных земель.

Обычно аштуги и туги довольно долгое время отдыхали дома после каждого похода, наслаждаясь богатой и устроенной мирной жизнью. Никто в империи не жил лучше правящей воинской знати! Лучшие из лучших мужчин всей страны стремились занять какой-нибудь пост в войске и служить императору под командованием ашварси Хлодвига - это был самый верный путь к богатству и процветанию, хоть и с риском для жизни.

Для простых воинов всё было иначе. Призванные были в полной и абсолютной власти своих командиров. Те вольны были казнить их и миловать на своё усмотрение.

Конечно, простой воин мог броситься в поисках суда и справедливости к более старшему командиру, и даже к самому ашварси. Но ещё никогда такого не было, чтобы это закончилось чем-то хорошим.

После походов выжившие воины возвращались в бараки военного городка. Их наградой был лишь более спокойный образ жизни на некоторое время, регулярное горячее питание и возможность спать под крышей и на кровати. Некоторым требовалось залечить раны или справиться с другими болезнями.

В длительные походы обычно брали несколько, проверенных лекарем, женщин лёгкого поведения, для бытового обслуживания воинов и удовлетворения их мужских потребностей. На отдыхе к услугам мужчин был целый весёлый дом с готовыми услужить красотками.

Редкому воину, который был призван, то есть, не принадлежал к имперской знати, удавалось выслужиться до какого-нибудь поста. Таких счастливчиков можно было по пальцам пересчитать, о них слагали легенды, пели песни и плели небылицы.

Походы случались так часто, что отборное императорское войско постоянно нуждалось в пополнении живой силой.

Император специально ввёл закон, согласно которому, каждый округ империи был обязан ежегодно поставлять означенное количество молодых юношей на пожизненное служение в войске.

Поэтому городские управы, получив из окружного управления указания о необходимом числе призванных, проводили жребий среди семей, в которых сыновья в этот год достигли совершеннолетия.

Отцы, которым выпала «честь» отдать своего мальчика, накануне дня призыва получали глиняный знак из рук вестников городской управы.

Жители империи знали, что глиняную метку призванного в семью всегда приносят накануне, чтобы родные и юноша могли попрощается. И ничего не поделаешь… В случае побега или укрытия призванного вся его семья, включая самых дальних родственников, даже дети, подлежит немедленной казни.

Глава 2.

Отец, сгорбившись, медленно пошаркал в дом. Мужчина шёл молча, он, словно, разом постарел на несколько лет. За ним, одна за другой, потянулись домашние. Воющие женщины по пути несколько раз останавливались, хватаясь, то за голову, то за сердце и поднимая плач до режущего небо крика, и снова следовали за ним. Любопытные зеваки у ворот медленно разбрелись по свои делам, разнося печальные вести об очередном призванном по знакомым.

Вскоре Филипп остался во дворе совсем один. О нём, главном виновнике событий, в своём горе, все странно забыли.

«Ушли... Горюют... а меня будто не видят! Все думают только о себе! А ведь это меня, меня, меня отдают в военное рабство и на убой!» - закричал он мысленно, а затем обречённо вздохнул, - «Это конец!».

Новость о призыве ядом отравляла Филиппу внутренности. В груди пекло так, что на глаза сами наворачивались слёзы. «Как же так? Почему именно я? За что? Мина беременна... Я только собирался отцу сказать, что хочу на ней жениться. Что теперь с ней будет?» - вопросы без ответов сверлили мозг.