Включив телевизор, я переоделась в футболку и шорты, что дал мне мужчина, но перед этим понюхала. Чистые, приятные на ощупь и пахли порошком. Удивительно, что не медицинским спиртом. Уж очень стерильно вокруг. Так и хотелось сделать какую-нибудь пакость, чтобы взбесить этого Грешника, но в следующую секунду меня передёрнуло от мысли, какие последствия могут последовать. Этот человек не будет терпеть мои пакости, которыми нет-нет доставала безопасника отца. Скорее получу ремня или вовсе что похуже, и это «похуже» мне точно не понравится.

Свернув халат, положила его на тумбочку и подняла голубую пилюлю. В памяти всплыло смазанное воспоминание, как Кубрынин держал в своих сосисках точно такую же, а затем была сплошная боль. Я не помню слов и действий, не знаю, что было общего между этими двумя событиями, но с этой пилюлей у меня ассоциировалась адская пытка в сыром подвале.

Вернув таблетку на место настолько аккуратно, будто она сейчас рванет, забралась под одеяло и начала бездумно щёлкать по каналам, лишь бы выкинуть все мысли из головы. Грешник был прав в одном, давая мне успокоительное — сон необходим моему организму. Как бы не было страшно засыпать в этих стенах, но мне нужны силы, чтобы справиться с… со всем. Справиться с мыслью, что я пережила плен у Кубрынина, что спаслась от охоты местных мажоров, что попала в руки к… Чёрт его знает кому. Это настоящий Дьявол! Сама Смерть! Холодный, жестокий, циничный убийца.

Боль в теле начала утихать. Веки налились тяжестью, конечности отказывались подчиняться, но я до последнего отказывалась проваливаться в сон. Боролась, сама не знаю почему, вместо того, чтобы забыться и отдохнуть. И не зря. Сквозь туман и оцепенение снова увидела его. Он вошёл в комнату через ту же дверь, в которую вышел, повесил пальто на вешалку и начал снимать с руки часы. Они были обычными. Кожаный ремешок, железная или ещё какая-то оправа, но то, как он положил их на полку, давало понять, что эти часы ему дороги.

Почувствовав на себе мой взгляд, он повернулся ко мне. Холодный, словно статуя, а взгляд будто острый нож. Он пугал меня до чёртиков, до усрачки, и в то же время мне хотелось, чтобы он улыбнулся. Повернувшись ко мне, он немного наклонил голову набок, изучая моё лицо, а затем медленно подошёл ближе и присел на корточки прямо передо мной. Взяв мою руку у головы в свою, сжал на ней пальцы, а второй убрал волосы назад. Рассматривая мои кривые от переломов пальцы, он водил по ним подушечкой, снова поражая меня тем, что боли нет. Только его прикосновения.

Я всё боялась, что вот, сейчас он возьмёт и воспользуется мной или начнёт резать и ломать кости, но нет. Он просто наблюдал и крепко сжимал мою ладонь в своей, но кроме игры мускулов на скулах ничего больше не выражало его злости. Мне так хотелось сказать ему, что не помню где чемодан, что не могла я выстрелить в его друга, но язык не слушался меня, а действие таблеток становилось всё сильнее и сильнее. У меня уже не получалось бороться со сном, и вскоре он победил.

Я провалилась в пустоту, но сновидений так и не увидела. Словно закрыла и сразу же открыла глаза. Оглядевшись вокруг, обнаружила, что одна в помещении. Над головой горят мягким, приглушенным светом бра, не давая темноте сомкнуться, и только благодаря этому я не забилась в панике. Реальность быстро прорвалась в мозг, не давая возможности с ней смириться, и поглотила всем ужасом, что произошёл со мной за последние три месяца. Мозг выдавал команды, что я должна хотя бы расплакаться, но не получалось. Меня будто выжали, вытащили их и выкинули за ненадобностью. Не было желания истерить или делать попытки сбежать. Всё это бесполезно. Лить слёзы, дёргать толстую дубовую дверь. Это не спасёт меня.

Несколько часов я просто лежала на кровати, пытаясь выдавить из себя хоть что-то, но безрезультатно. Ни мыслей, ни идей. Сплошная пустота. Даже когда кодовый замок пискнул, и в комнату вошёл Грешник. Я не подняла на него взгляд, не встревожилась и не напряглась. Мне было плевать, пока слух не резанул очень знакомый голос:

— Рина!

Подняв взгляд, я вздохнула, увидев в изножье кровати безопасника моего отца. Сергей Степанович был очень широким и достаточно высоким, но рядом с Грешником всё равно казался каким-то жалким, но я была безумно рада его видеть!

— Сергей Степанович!

Наплевав на всё, я кинулась к нему и обняла за широкую талию, чувствуя, наконец, хотя бы крупицу безопасности. Он заберёт меня! Он вернёт меня домой!

— Тише, тише, Риночка. Всё хорошо.

Широкие ладони гладили меня по волосам, успокаивая, но слёз всё равно нет.

— Оставь нас, Грешник…

— Нет.

Я посмотрела на мужчину, но ничего не сказала. Одно слово полоснуло так, словно разрывало меня на двое.

— Что происходит, Сергей Степанович? Вы заберёте меня?

— Прости, Рина, но не сейчас.

Я отшатнулась в шоке. Неужели безопасник работает на Грешника?

— Почему?

Он присел передо мной на край кровати, разглядывая повреждения. Всё в нём выражало беспокойство, опасение и злость. Значит, я ошиблась?

— Если ты её хоть пальцем тронул…

Я закачала головой.

— Нет, это не он.

Не знаю почему, но мне не хотелось, чтобы Грешнику приписывали чужие «заслуги». Нач. без лишь кивнул, но отвечать на мои вопросы не спешил, а снова заговорил с Грешником.