Он приближается ко мне с каппой, и несмотря на то, что я знаю, что сопротивляться бесполезно, как я всегда говорю своим подопечным, во мне срабатывает базовый инстинкт самосохранения, и я борюсь с ремнями.

— Подожди… — говорю я, пытаясь задержать его. — Если ты убьешь меня, то никогда не сможешь проверить лечение на себе.

Он стоит надо мной. Что-то похожее на веселье мелькает в его глазах.

— Ты упустил вопиюще очевидный недостаток в своем плане лечения, доктор.

Я сглатываю, чтобы смочить пересохшее горло.

— Какой? — спрашиваю.

— Уловка номер двадцать два, — он давит на мою раненую руку, и я стону от боли. Засовывает каппу мне в рот и заклеивает полоской скотча. — Чтобы вылечить психопата, он сначала должен захотеть лечения. Однако без эмоциональной способности заботиться нет желания лечиться. Головоломка, которая делает твою процедуру непрактичной и бесполезной.

Грейсон смотрит на меня сверху вниз, когда приставляет электроды к моим вискам. Я впиваюсь зубами в каппу. Он не отводит взгляда, когда протягивает руку и включает ток, который бежит по моему телу.

Вызванный припадок напрягает каждую мышцу. Мое тело прижимается к каталке. Перед глазами все расплывается, дрожь сотрясает зрительные нервы. Непреодолимый позыв к рвоте обжигает пищевод, но я сдерживаю его, чтобы не задохнуться.

Сеанс может длиться всего несколько секунд, но в данный момент время — мой враг, и секунды тянутся медленно, пока боль пронзает каждую клеточку тела.

К тому времени, как Грейсон отключает переключатель, я погружаюсь в темный туннель.

Сильный удар по щеке приводит меня в сознание. Скотч срывается, и каппа падает на каталку из моего рта.

— Если твои испытуемые могут выдержать сильную дозу, — говорит Грейсон, — тогда, конечно, ученый сможет выдержать больше.

Я не могу обработать мысль сквозь облако замешательства. Едкий запах горелой плоти обжигает мои ноздри. Воспоминание о том, как Блейкли применила на мне электрошокер, всплывает на поверхность, и, кажется, я улыбаюсь.

— Воды, — удается прохрипеть мне.

В ответ тишина. После нескольких мучительных минут, когда я то прихожу в себя, то теряю сознание, ощущаю на лице теплую воду.

Я облизываю губы, игнорируя жжение в висках. Когда туман рассеивается, я проверяю кожаный ремень на правом запястье. Он немного ослаб от припадка.

— Так это… что, — говорю я, надеясь заставить его говорить, чтобы высвободить руку. — Наказание? Мэнский ангел пришел судить, обратить мои преступления против меня? — вырывается смех, звучащий далеко. Это он и делает — заставляет своих жертв сомневаться в себе. Бросает им в лицо их грехи, заставляет заглянуть в их собственные черные души. — Ты не можешь заставить человека страдать за поступки, о которых он не сожалеет.

Краем глаза я вижу приближающегося Грейсона. Он подкатывает мой лабораторный стул поближе к каталке и садится. Я чувствую его пристальный взгляд на своем лице.

— Мне не нравится это прозвище, — говорит он, и в его тоне звучит предупреждение. — Я здесь не для того, чтобы наказывать тебя, Чемберс. Ты делаешь это сам, тоскуя по женщине, которая тебя ненавидит, — он сардонически вздыхает. — Я наблюдаю за твоей жалкой жизнью уже три дня, и кажется, я делаю тебе одолжение, избавляя от страданий.

Упоминание о Блейкли распаляет мои нервы.

— Даже не думай о ней.

Он цокает языком.

— Нельзя так легко показывать свою слабость.

Я дергаю за ремни, и правая манжета ослабевает еще больше. Он плохо затянул ее.

— Но нет, я здесь не для того, чтобы наказывать тебя, — говорит он. — Я не настолько великодушен. Мне насрать, сколько людей ты убил или кто были твоими жертвами. Я здесь, чтобы помешать тебе устроить еще больший беспорядок.

Он листает один из моих блокнотов и переворачивает страницу, чтобы я видел.

— Мне потребовалось всего полдня, чтобы разыскать тебя. Правило первое: серийные убийцы никогда не работают по списку.

Страница, которую он показывает, — это список имен из маленькой черной книжечки Блейкли.

— Если очень опытный детектив, работающий над этими делами, свяжет тебя с этими убийствами, тогда он может связать и меня, — он закрывает блокнот. — Учитывая, что доктор Мэри Дженкинс была твоей сестрой, одной из моих жертв, это не такой уж большой скачок от одного убийцы к другому. От тебя ко мне, — его взгляд темнеет. — Пойми, я не позволю этому случиться. Мне нужно защищать не только себя, — он встает, нависая надо мной, и я замечаю шприц в его руке. Он наполнен моим составом. Я вижу это по цвету и консистенции.