Она повернулась на бок, и я позволяю себе любоваться ее красотой так, как не смог бы, если бы она не спала.

Тогда я должен быть начеку.

Я не могу слишком сильно опускать свои стены.

Когда она спит, ее губы слегка приоткрыты, мне хочется свернуться калачиком рядом с ней. Я страстно желаю заключить ее в свои объятия, раскрыть все свои секреты и рассказать ей правду обо всем.

Фантазия исчезает, когда она открывает глаза, выражение ее лица смягчается. — Альфа, — шепчет она нежным голосом. Она смотрит на меня с тоской и нежностью, которых я не заслуживаю.

Моя грудь сжимается, сердце учащенно колотится.

Я помогаю ей сесть, поднося бутылку с водой к ее губам. Сначала она качает головой, пряча лицо у меня на груди, но я заставляю ее посмотреть на меня.

— Пей, — приказываю я ей, и она подчиняется, не сводя с меня глаз, пока делает глоток.

Мой член пульсирует при виде этого.

— Не заставляй меня больше страдать в одиночестве, — требует она с придыханием. — Никогда больше так со мной не поступай.

Огонь в ее глазах возвращается, и мой Альфа рычит.

Я медленно отставляю бутылку с водой в сторону, затем беру ее за волосы, оттягивая голову назад. — Ты, — рычу я, — не имеешь права выдвигать требования, Омега.

Она издает стон, но ее возбуждение нарастает, аромат опьяняет.

Черт. Ей нравится, когда я груб с ней.

И мне это чертовски нравится.

Я — зажженная спичка, а она — гребаный керосин.

Я толкаю ее на спину, затем становлюсь на колени в изножье кровати, натягивая ее крошечные лодыжки до тех пор, пока ее попка почти не свисает с матраса.

— Шире, — приказываю я. — Раздвинь ноги шире. Дай мне увидеть эту идеальную киску.

— Черт возьми, Стефан, — стонет она, обнажаясь передо мной. Мой рот в нескольких дюймах от ее влагалища, но я все еще не двигаюсь.

— Умоляй.

Мне нужно услышать, как она это скажет.

— Прикоснись ко мне, — шепчет она. — Альфа, пожалуйста…

Но поскольку я эгоистичный ублюдок-собственник, я хочу услышать больше.

— Кто еще прикасался к тебе здесь? — Требую я, запечатлевая поцелуй на внутренней стороне ее бедра. Она вздрагивает от этого ощущения и ахает.

Я уже знаю ответ.

Но, черт возьми, так приятно это слышать.

— Больше никто, Альфа, — стонет она. — Только ты.

Я целую ее щель, вдыхая ее сладкий аромат, и она всхлипывает. — Когда-либо только я. Разве это не так, Омега?

Она прижимается своим естеством к моему рту, отчаянно желая трения. — Да. Только ты.

Я стону в ее лоно, покрывая свое лицо ее слизью. — О, милая, — шепчу я. — Это было очень опасно говорить.

Тогда я, блядь, наслаждаюсь ею.

Я медленно облизываю ее щелочку, сосредоточившись на ее клиторе и посасывая его. Ее стоны — музыка для моих ушей, и они подстегивают меня, когда я облизываю ее гладкую кожу, упиваясь медовым вкусом.

Я самый жесткий, каким когда-либо был в своей жизни, а она даже не прикасается ко мне.

Ее влагалище трется о мое лицо, и мне приходится придерживать ее бедра руками, удерживая ее в безопасности, пока я трахаю ее своим языком.

Я теряю себя в ней.

Это гребаный рай.

ГЛАВА 20

МИА

Я не знаю, сколько времени он проводит у меня между ног, потому что я убеждена, что умерла и попала на небеса.

Ничто не должно быть так приятно. Ничто.

Мне неловко от того, сколько раз я испытываю оргазм, скольким количеством слизи пачкаю его лицо, но он стонет в мою киску с каждым оргазмом, который дарит мне.

Я тянула его за волосы, чувствуя мягкие пряди под своими пальцами, и терлась своим влагалищем о его губы.

Я понятия не имею, как он может дышать, но я не могу найти в себе сил для беспокойства.

Пусть он умрет, поклоняясь моей киске.

Он этого заслуживает.

Мои ноги обвиваются вокруг его плеч как раз в тот момент, когда его палец надавливает на мой вход. Я напрягаюсь, и он сжимает мои бедра.

— Расслабься, — говорит он. — Ты была создана для этого, Омега. Создана для того, чтобы принимать все, что я тебе дам.

И, черт бы его побрал, он прав.

Его палец проникает в меня, и я стону от этого вторжения.