Арина сжала кулаки и… смогла больше ничем не выказать своё состояние.

– Прямо сейчас? На ночь глядя?

– Конечно.

– А внизу меня уже ждёт лич? Чтобы препроводить в нужное место? – полыхнул яростью взгляд Арины.

Маэстро развёл руками:

– Девочка, ты же…

Договорить ему была не судьба. Дверь открылась, и на пороге возникла Таша. Со стареньким мусорным ведром, в котором были цветы, корзина со всем её содержимым. Через руку Натальи была переброшена куртка. И сейчас в её фигуре была бесконечная сталь. Та самая, которая напоминала Арине о том, что случилось той страшной ночью.

– Уходи, - потребовала она, вручив Маэстро и ведро, и куртку. – И мусор выкини по дороге. И больше никогда не смей приходить сюда.

– Та…ша?

– Уходи. Я не буду повторять дважды. Ты помнишь, как мы познакомились. Та двустволка до сих пор в моём сейфе. Не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Даже разговаривать с тобой не хочу. Человек, которого я знала, человек, которого я любила, только что умер в моих глазах. Уходи. Просто, уходи, прямо сейчас.

– Таша… - в голосе Маэстро зазвучала тоска, - ты не понимаешь!

– Ты не понимаешь, - твёрдо сказала Наталья. – Ты не спросил меня. Ты просто пришёл в мой дом, не зная, что для меня важно, не зная, что я хочу. Ты просто решил, что можешь везде и всегда диктовать свои условия. Ошибаешься. Здесь этого у тебя не получится.

– Послушай…

Наташа покачала головой, отступила, открывая дверь:

– Просто уходи.

Маэстро поднялся из-за стола, взглянул на сжавшуюся на месте Арину, на мусорное ведро, на Наталью. Стальная женщина, что сейчас стояла в дверях, была ему решительно незнакома. Его Таша была мягкой, нежной, уютной, и естественно никогда с ним не спорила.

Эта была готова стоять на своём до самого конца. К тому же, кому как не Маэстро было знать, как хорошо Наталья Аршинникова умеет стрелять. Юношеский разряд, КМС по стрельбе. Охотничьи награды и несчастный случай, который был талантливо подстроен.

И она действительно могла пойти за двустволкой.

И даже выстрелить.

Конечно, можно было бы подавить её волю силой, но… Маэстро взглянул на хрустальную бездну в глазах девчонки, о выдаче которой попросил Светлый род, и от этой мысли отказался. Да, слабая, да, непонятная, но будет защищать до самого конца.

Маэстро поднялся с места, взял из рук Таши куртку и ведро, вышел на улицу.

Мусор выбросил, даже не задумавшись, ведро отправил обратно, на площадку под дверь, хотя догадывался, что ведро отправится туда же, куда и его содержимое. Наталья была гордой. Никогда не прощала. Не умела.

Сев в машину, мужчина закурил, приоткрыл окно.

Он посидит здесь ещё немного, просто присмотрит, чтобы… Подняв взгляд, Маэстро пощелкал пальцами, плетя цепь догляда, позволяющую и слышать всё, что происходит в конкретном месте, и видеть.

Наталья сидела за столом, в комнате Арины, с бокалом коньяка. Грустно смотрела то на него, то на Арину:

– Не чувствуй себя виноватой, пожалуйста, - попросила она тихо. – Ты ни в чём не виновата.

– Таша…

– О! Стоило его выгнать, чтобы услышать, как ты зовёшь меня по имени, - женский смех стих так же мгновенно, как и возник. – Это было на третьем курсе. Я была уже достаточно взрослой, но училась не в родном городе. Дед был счастлив, что я пошла по его стопам, в отличие от отца. Пусть даже выбрала совсем другую специальность. Он помог мне устроиться в лучший университет России… Так получилось, что я оказалась на улице в середине учебного года. Когда было холодно. Я сидела на вокзале с одной сумкой, и не знала куда идти.

Наташа замолчала, взглянула на собственный бокал, потом подняла больные глаза на Арину:

– Я никогда не забуду то чувство отчаяния, которое тогда испытала. Мне было некуда пойти. Все те, кого я считала друзьями или хорошими знакомыми, мне отказали. Мне нужно было только провести где-то две-три ночи, а потом освободилась бы, возможно, комната в общежитии. Первую ночь я провела на вокзале. Заплаканная. В отчаянии. В непонимании. Мир казался черной беспросветной дырой. Мне нужно было готовиться к одному из важнейших экзаменов, но не было даже тихого места, где я смогла бы это сделать. Это было… глухо, всё было напрасно… Некуда идти… Я хорошо понимаю те чувства, которые ты переживала… Я могла бы всё бросить. Вернуться к деду… Но я не могла. Мы гордые… порой, себе во вред. Вторую ночь я провела в парке, потому что на вокзале была облава. Проплакала всю ночь… - сделав хороший глоток, Наташа снова взглянула в бокал, словно надеясь что-то там увидеть. – Мне помогла совершенно незнакомая старушка. Взяла меня с улицы, просто так, у неё я прожила два с половиной года, пока не закончила обучение. Но я до сих пор помню… те ночи. То беспросветное отчаяние. Я до сих пор помню, что ничего не смогла сделать для этой бабушки. … Когда ты появилась, я вспомнила те ночи, то отчаяние – и поняла, что если я не поступлю так же, как моя случайная бабушка, то никогда себе этого не прощу. Для меня это важнее даже Маэстро… Я уже со многом… смирилась. Из-за него. Из-за этой любви. Вот только предать себя, то, во что я верила всегда, предать тебя, после того, как ты доверилась мне вопреки всему… я просто не смогла.

Наташа жалко улыбнулась, отставила опустевший стакан и уронила голову на скрещенные на столе руки.

Арина протянула руку, осторожно погладила по волосам:

– Таша, иди спать.

– Я боюсь, что кошмары снова вернутся. После того, как ты появилась в этом доме, после того, как мы поговорили, кошмары не приходили, но сейчас…

– Обещаю, - Арина улыбнулась. – Честное слово, никаких больше кошмаров. Ни сегодня, ни завтра. Я буду защищать тебя. Всегда.

– Спасибо…

Через полчаса всё успокоилось. Наташа уснула, в обнимку с маленьким плюшевым медвежонком. Арина устроилась на подоконнике в одеяле, взглянула вниз, на стоящую там машину, взглянула на заклинание, которое видела сетью в воздухе, прямо над столом и тихо сказала, сложив ещё одну часть загадки: