– У вас есть адрес и телефон девушки месье Бертолини? – задал следующий вопрос Франсуа.

***

– Багет с пармской ветчиной, базиликом и пармезаном, большая кружка капучино и круассан с миндальной начинкой, обсыпанный сахарной пудрой, – перечислял Басель все то, что намеревался съесть немедленно. – За углом неплохое кафе и даже не думай, что я позволю тебе оставить меня без завтрака. Я знаю, что тебе не терпится допросить этого Ангела, но нам обоим нужны протеины, чтобы пережить этот день, – с этими словами Басель взялся за ручку входной двери и потянул ее на себя. Выходя на улицу, Франсуа ожидал увидеть обычную повседневную жизнь на бульваре Сен-Жермен, услышать шум проезжающих машин и вдохнуть аромат свежеиспеченного багета, смешанный с вонью выхлопных газов, но их тут же ослепили вспышки камер. Весь тротуар был забит журналистами и представителями самых разных массмедиа. Франсуа едва различал логотипы «Le Figaro», «Le Parisien», «Le Monde» и «Liberation», а в нос ему уже совали микрофоны «France Televisions», «TF 1», «Canal+», «M6». Со всех сторон на них сыпались вопросы: «У Вас есть подозреваемые?», «Это правда, что главный подозреваемый по делу Ангел?», «Ему уже предъявлено обвинение?», «Он признал свою вину?»

Франсуа коротко кивнул Баселю в сторону припаркованной у тротуара машины и, бросая направо и налево «Без комментариев», стал пробираться через людскую массу. Жадные до сенсации журналисты не желали расступаться, и ему пришлось здорово поработать локтями, прежде чем удалось добраться до своего ситроена. Рядом на пассажирское сиденье рухнул Басель

– Накрылся мой завтрак, – жалобно заныл он. В кармане у Франсуа завибрировал мобильный.

– Милый, купи японские подгузники. Помнишь, я вчера тебе говорила? – начала Тамара без приветствия. Франсуа, конечно же, не помнил. Вчера, как, впрочем, и позавчера, он вернулся домой нарочито поздно и постарался сразу же завалиться спать. Он почувствовал угрызения совести и постарался аккуратно исправить ситуацию.

– Милая, я тут подумал, а нельзя обойтись обычными французскими памперсами, которые продаются у нас в магазине в соседнем доме, – закинул он удочку наугад, наблюдая, как журналисты обступили машину, и прикидывая, как они будут выбираться. По воцарившемуся на другом конце провода молчанию он понял, что сморозил несусветную глупость.

– Франсуа, – начала Тамара, – у Вадима аллергия на какой-то компонент, входящий в состав памперсов, – она произносила слова медленно и с расстановкой, словно разговаривала с конченым дебилом, – из-за этого у него появляются жуткие опрелости. Есть японские подгузники. Гипоаллергенные. Вот их-то я вчера и попросила купить. А в «обычных французских памперсах из соседнего магазина», о которых ты говоришь, французского столько же, сколько в нашем консьерже Ли. Их давно делают в Китае на какой-нибудь грязной подпольной фабрике.

Франсуа поморщился, но решил не раздувать скандал. На самом деле, ему казалось, что Тамара преувеличивает. Став мамой, она моментально превратилась в адепта здоровой пищи и приверженца натуральных продуктов, мотивируя это заботой о малыше. Франсуа это слегка нервировало. Но говорить сейчас об этом усталой и сильно раздраженной с раннего утра женщине было верхом безумия.

– Хорошо, дорогая, – мягко ответил он, – я постараюсь купить эти японские подгузники.

– Франсуа, не надо стараться, – тут же услышал он в ответ, – нужно купить, понимаешь? – Она, очевидно, сразу же пожалела о своей резкости и добавила как-то жалко: – Пожалуйста.

– Дорогая, мне нужно бежать. Я тебя люблю, – сказал в телефонную трубку Франсуа как можно спокойней.

– И я тебя люблю, – ответила она после паузы и повесила трубку. Еще одно изменение в их совместной жизни. Раньше ее «люблю» звучало как «хочу, чтобы ты сорвал с меня всю одежду и отымел прямо на полу», а теперь в нем было только «ладно, хрен с тобой».

– Месье Морель, – он услышал стук в стекло, обернулся и увидел Жюли Лернон. Она протолкалась через толпу журналистов и отчаянно колотила кулачком в окно. Он опустил стекло, и девушка мгновенно просунулась в салон машины. – Поговорите с Альбертом Доланом! – проговорила она торопливо, оглядываясь на щелкающих затворами камер папарацци. – Он был лучшим другом Ксавье еще со студенческой скамьи. Сейчас, правда, они в ссоре, но если в жизни Седу и были какие-то секреты, о которых никто не знал, то Альберт единственный человек, которому он бы доверился!

Франсуа поспешил поднять стекло обратно, кивком головы показывая Жюли, что он ее понял. Затем выжал сцепление и нажал педаль газа. Люди нехотя расступились и дали машине выехать на проезжую часть.

– Поехали допрашивать Бертолини, – буркнул он в сторону Баселя.

– Ну хоть самый обычный багет с ветчиной ты мне купишь по дороге? – проворчал тот, но ответа не услышал.

Комната допросов представляла собой мрачное помещение без окон. Как и любое, лишенное естественного освещения, оно угнетало и давило на психику, вызывая чувство дискомфорта у подследственных. Казалось, плохо прокрашенные тусклой зеленой краской стены были пропитаны их болью и отчаяньем. Вся обстановка состояла из железного стола и трех стульев. Два стула по одну сторону от стола занимали Франсуа и Басель. На оставшемся напротив них сидел молодой человек, которого им предстояло допросить. Он был невысокого роста и болезненно худ. Его светлые, явно крашеные, волосы выглядели всклокоченными и торчали в разные стороны. Он был бледен и на фоне белой кожи лица явственно выделялась свежая багровая ссадина на скуле. Ясные карие глаза были сильно подведены косметикой. Его руки беспрестанно двигались: он без остановки потирал пальцами оба запястья, затем вскидывал ладони к шее, ощупывая ее, потом круг повторялся. Франсуа завороженно наблюдал за этим танцем рук, чувствуя, как начинает кружиться голова.

«Зря я не послушал Баселя. Нужно было позавтракать. Еще не хватало в обморок хлопнуться», – подумал он про себя, а вслух поинтересовался:

– С вами все в порядке? – при этом он кивнул на шею и руки молодого человека.

– Простите, – смутился тот, – я обычно ношу большое количество фенечек, ну… аксессуаров, тут и тут, – он жестами показал на шею и руки, – и когда нервничаю, то привык теребить их. Но у меня все здесь забрали, – горестно закончил он. С этими словами опустил руки и даже для верности зажал кисти между коленями, демонстрируя свою готовность сидеть смирно.

– Ссадина у вас на лице, – показал карандашом Франсуа, – откуда она?

– Ах, это? – потрогал подушечками пальцев разбитую скулу молодой человек и поморщился. – Это меня полицейский случайно об косяк задел, когда из квартиры Ксавье выводил, – улыбаясь объяснил он.

– Случайно? – показал белоснежные зубы в улыбке Басель, и они с напарником переглянулись. Им хорошо были известны методы группы захвата.

– Ну, не специально же, – радостно подтвердил молодой человек. – С чего им меня бить специально? Я же им ничего не сделал.