Без мам, вообще, дети на всю жизнь остаются взрослыми детьми. Они остро готовы к любой жизни, но всегда на пределе сердцебиения ждут заботы, внимания и участия. Даже изрядно опекаемые родителями в детстве, вырастая, становятся просто несамостоятельными взрослыми, но никак не испуганными детьми. А без мам именно так.

У Поэ не было мамы, чтобы учить её жизни, читать нотации, может быть, даже ругать, а папа часто отлучался в экспедиции, не долгие, но отлучался, и тогда он вызывал няню. А девочке Поэ приходилось в вопросах отношения к жизни рассчитывать, в основном, только на себя. И этот сандалик, одна-единственная вещь, заменил, возможно, ежедневные нотации, мамины слезы, переживания. Достаточно было только взглянуть на сандалик, чтобы уже в любой ситуации поступать так, что мама, будь она жива, не волновалась бы за дочку.

И вот теперь самолёт падал… И время внутри него наконец-то снялось с паузы.

Папа и Поэ так крепко, насколько позволяли им ремни безопасности, обнялись, словно объятия что-то могут гарантировать кроме того, что внушают иллюзии. Ну, в этом случае, иллюзорную надежду на спасение. Падение самолёта от этого не замедлилось, но они всё-таки не разбились. Деревья смягчили катастрофу, они как будто спружинили и бережно опустили самолёт на землю. Правда, вещи из рюкзаков и сумки пораскидало, но так кого в такие моменты, когда на кону сама жизнь, расстраивает беспорядок?

Хотя это вовсе не значит, что если сейчас, вот прямо сейчас в твоей комнате беспорядок, и всё валяется, не пойми как и где, то на кону стоит сама жизнь: на кону стоит твоё отношение к тому, будет ли в твоей дальнейшей жизни всё разложено по полочкам, или в ней так и будут царить хаос и неопределённость…

Придирчивый и внимательный читатель скажет, что ведь у папы Поэ в кабинете был бардак, неужели же в жизни этого взрослого царили хаос и неопределённость?! Кто знает, может и так. Главное, чтобы не в голове. Учёные часто бывают рассеянными, что определённо не способствует порядку на их рабочих столах, в кабинетах, даже в жизни. Знаешь, в учёной среде иногда это даже на пользу. Полезную штуку пенициллин никогда бы не изобрели, если бы в лаборатории учёного был порядок, чистота и стерильность. Учёным, наверное, это прощается, всем остальным пойдёт не на пользу, однозначно!

Тем временем папа с дочкой при крушении самолёта даже не ушиблись сильно, и от страха, в общем-то, не заметили, как целыми и невредимыми оказались внизу.

Лично мне бояться тоже как-то легче с закрытыми глазами. Вот, и они, падая в самолёте, на всё страшное закрыли глаза. И всё происходящее, перестав быть видимым, как будто перестало происходить. Думаю, что если бы при этом они ещё заткнули уши и перестали думать о падении самолёта и неизбежном столкновении с землёй, то вообще вполне могли в этот момент оказаться в другом месте.

Кажется, чушь, зато какая обнадёживающая! На Земле именно так: самые глупые вещи только и внушают надежду, а серьёзные вещи её отбирают.

Я в детстве много раз закрывал глаза, затыкал уши и не думал о том, где нахожусь, а когда через какое-то время открывал глаза, то мне казалось, что всё стало немного каким-то другим. Как будто я был в своей комнате, а теперь она стала тоже, конечно, моей комнатой, но только дру-го-ой моей комнатой, которую снова можно с интересом исследовать. И чем дольше держишь глаза закрытыми перед тем, как открыть, тем больше комната какая-то другая. Наверное, поэтому, когда я в детстве просыпался утром, мне хотелось вприпрыжку обежать весь наш дом, чтобы убедиться, что он точно другой, и можно начинать новое кругосветное путешествие по нему. По пути натыкаясь на родителей, которые могли показаться то инопланетянами, то пиратами, то шпионами!

…Папа Поэ вылез из самолёта и огляделся. Ему показалось, что его брюки за что-то зацепились. Он обернулся и увидел, что большой взрослый слон, только почему-то очень маленький, поддел его брючину бивнем и держит, и треплет её, как собака, трубя в хобот. А с той стороны, где был его хвостик, поднимается туча пыли, как будто приближается всё слоновье стадо, словно этот маленький слон специально придерживал папу за брюки, ожидая прихода остальных. И эта пыль, кажется, размазывает в кисель лес, на фоне которого слоник держит бивнем папину ногу. Словно стадо слоников выбегает, трубя, из дверного проёма, в котором от потолка до пола густо свисают декоративные висюльки, деревянные или пластиковые, исполняя роль занавески, видел такие? Вот, а тут в роли декоративных висюлек были сосны.

Несмотря на то, что слоны, наверное, тоже были маленькие, земля ощутимо дрожала. И папа, смешно пытаясь отпихнуть слона ногой, втолкнул вылезающую Поэ обратно в самолёт. Чем ближе, казалось, подбегало невидимое стадо слонов, тем больше тряслась земля и тем чётче становились края какой-то дыры, возникающей на фоне размытого леса и поглощающей его.

В кино или мультиках такую дыру в пространстве назвали бы портал. Слово, конечно, заезженное, а как иначе сказать, ведь для старых понятий новых слов нет. А если что-то старое взять и назвать по-другому, то кто тебя поймёт? Кроме тех, с кем заранее договоришься.

Внезапно около папы возник статный красивый юноша и стукнул, нет, скорее, щёлкнул слона по лбу. Потом быстро вытащил из брючины бивень, ухватился за него и, несильно раскрутив, закинул слоника в дыру навстречу туче пыли. Затем, взявшись руками за края дыры, стал с ощутимым напряжением стягивать их. И когда почти дотянул противоположные края друг до друга, то отскочил, а края с шипением склеились сами, словно сварочный шов сам собой, разбрызгивая искры, поднимался вверх и опускался вниз. Сосны перестали быть кисельно размазанными и вновь встали на свои места. Земля перестала дрожать.