– А, значит, все-таки продолжаешь писать.

Мне хотелось еще поспрашивать, но тут мы услышали, как нервно, громко хлопнула дверца машины. Девушка несколько помрачнела, вздохнула и сказала:

– Сейчас всю дорогу будет нудеть, что я не думаю о нем, что ему завтра рано вставать, что мне больше не удастся затащить его зимой на дачу… ну в таком духе. Ладно, я пошла.

Девушка Кристина двинула к двери, но потом неожиданно подбежала ко мне, наклонилась и доверительно, как будто мы были ровесницы-подружки, сказала:

– Знаете, все-таки зря я тогда не сбежала. Мне бы сейчас рюкзачок и…

Услышав очередной нервный клаксон автомобиля, она показала в сторону окна язык и сказала:

– Я как-нибудь к Вам одна приеду, можно? Поболтаем?

– Приезжай, я теперь всю зиму здесь, – пригласила я, восхищаясь ее современной и уже недоступной мне непосредственностью.

В ответ, как в знак согласия или благодарности за приглашение, она совсем уже по-родственному чмокнула меня в щеку, помахала рукой и выскочила за дверь. Машина рванула с места и с небольшим ревом взяла пригорок, который был сразу за воротами. В моих окнах появился и тут же пропал свет фар.

Я подбросила дровишек в печку, полюбовалась, как пламя мощно захватывает в свои объятья березовые полешки, села на диван перед телевизором, хотела включить, послушать ночные новости, посмотреть старый хороший фильм, – такие показывались почему-то только после двенадцати ночи, но передумала. Приход Кристины, ее слова благодарности за какие-то советы, сказанные мной и мною давно забытые, за встречу, о которой едва вспомнила, повернули мысли в другую сторону.

«Интересно, – размышляла я, не отрывая глаз от разгоревшейся печки, которая весело гудела, – интересно получается. Мы общаемся с сотнями людей, большинство из которых остаются вне твоей личной биографии, твоей жизни, и ты напрочь забываешь о них. А потом вдруг оказывается, что кто-то из них не только не забыл тебя, но мимолетный разговор, случайная встреча становится для него знаковой, чуть ли не поворотным пунктом в судьбе. Бывает и наоборот. На твою собственную жизнь, как позже понимаешь, тоже в какой-то момент повлиял случай, встреча с кем-то, который едва помнит тебя, если вообще помнит. А уж о значимости своего появления в твоей жизни и не догадывается. Но и сам он, в свою очередь, наверняка тоже встретит на своем пути знакового персонажа, а тот своего, и так пойдет и пойдет. Вот и получается, что мы все опосредованно влияем каким-то образом друг на друга. Ну, если не все, то очень много людей, знакомых, мало знакомых, забытых и даже лично тебе неизвестных, связаны с тобой невидимыми нитями».

Я сидела, уставившись в огонь, выстраивала и прокручивала в голове воображаемую цепочку взаимозависимых встреч, на которую нанизывались все новые и новые звенья. У меня слегка закружилась голова от этой придуманной длинной, переплетающейся цепочки символических знаков, обозначающих реальных людей. Я пыталась отыскать начало этой цепочки, и от этого тупого напряжения слегка кружилась голова, росло раздражение. Это состояние было знакомо. Как-то еще в детстве мама принесла в красивой упаковке заморское печенье. С двух сторон коробки была нарисована девочка. В руках она держала точно такую же, только чуть уменьшенную коробку. Клон первой девочки повторял изображение «оригинала», а следующий близнец на рисунке копировал их жест. Девочки с коробкой печенья в руках множились и множились, уменьшаясь в размере, пока совсем стали неразличимыми. Я тогда даже расплакалась от отвращения к этой дразнящей вдаль девочке и не притронулась к печенью.

Кристина давно уехала, а я все сидела, подбрасывала дрова в печку, понимая, смирившись, что ночь будет бессонная. Ничего страшного. Надо просто заварить чаю, а хоть бы и кофе, и постараться не утомлять себя попытками заснуть, а провести творчески зимнюю бессонную ночь. Почитать, порисовать, посмотреть фильм. Но я не двинулась с места, не переставая думать и удивляться, как незначительная для меня встреча оказалась такой важной для другого человека. Эта милая девушка Кристина, спустя семь лет приходит ко мне, чтобы сказать «спасибо».

У меня тоже произошла однажды встреча с человеком именно в тот момент, когда я хотела и должна была решиться на важные перемены в своей жизни. И я это сделала как раз после разговора с ним. Больше мы никогда с ним не виделись, но я помню его и тоже могла бы сказать ему спасибо, хотя уверена, что он был бы весьма удивлен (как и я сегодня), услышав в свой адрес слова благодарности за тот давний разговор. У этой знаменательной для меня встречи есть своя предыстория длиной в несколько лет.

И надо же было этой девушке Кристине войти в калитку и спровоцировать воспоминания, вытащив из памяти давно забытое, вспомнить случайную встречу со старым другом, его совет, который повлиял на самые важные перемены в моей жизни. Именно ему удалось убедить меня заняться тем, чем я больше всего хотела – рисовать.

Мое пристрастие к рисованию не кончилось в детстве, как чаще всего бывает, а оставалось дальше, укрепляя меня в желании стать художником. В школе я оформляла стенгазеты, рисовала шаржи на моих друзей и учителей, делала зарисовки на уроках, экскурсиях, на спортивной площадке. Все привыкли, что я всегда ношу с собой альбомчик или просто отдельные листы и все время что-то набрасываю карандашом. Но я нигде не занималась специально, не ходила, ни в какие кружки или студии, где выставляли вазу с муляжными фруктами и засохшими цветами, и все склонялись над мольбертами, стараясь точно скопировать натюрморт. Мне это не нравилось, скука смертная. Поэтому я и не была готова к поступлению в высшее учебное заведение типа Суриковского или Строгановского. Там на творческий конкурс надо было представить определенные работы маслом, написанные в определенной манере и на заданные кем-то темы. Да и конкурс там был, по слухам, бешеный. Но самое главное, старшая сестра и тетя, с которой мы проживали после нелепой смерти родителей в аварии на поезде, очень хотели видеть меня инженером. Тетка с остервенением, которое заменяло ей душевные добродетели, следила за нашим воспитанием. Ей не случилось получить высшее образование, и тем настойчивей она наседала на меня, трындя о необходимости серьезной, уважительной профессии, инженерной в первую очередь. А сеструха к моменту моего окончания школы была уже выпускницей Института стали и сплавов. Одно это название вызывало у меня трепетный ужас, а она говорила:

– Елена, стране нужны инженеры, строители, созидатели, а не декаденты-диссиденты. Выбрось эту чушь художественную. Это может быть только хобби, но никак не профессией на всю жизнь.

Я сделала попытку к сопротивлению, напомнила тетке, что она сама, проработав лет пятнадцать в сберкассе, ушла оттуда, окончила курсы парикмахеров и стала заниматься своим любимым делом.

– Ты у нас теперь знаменитость, записываются за неделю, чтобы у тебя прическу сделать. – Моя лесть была вполне искренней. – Я тоже, может, знаменитой стану, как ты, если художником буду.