– Люблю препятствия, – загадочно произнес Хамза.

Наконец, она отложила блокнот, который терзала ручкой уже долгое время. Глубоко вздохнув, девушка обратилась к сидящему напротив собеседнику:

– Что тебе нужно?

– Ответь сегодня на звонок. Если ты и после скажешь мне больше не связываться с тобой, я послушаюсь. Возможно.

– Ответить на звонок? И все? Сказал бы раньше, отделалась бы быстрее.

– Не так легко, Луноликая. Мне нужно исполнить свое обещание, таинственно данное тебе под дождем.

Джаннат молчала. Казалось, ей неинтересен диалог, ей нет дела до сидящего напротив мужчины, пытливо смотрящего на нее. Она любила одиночество, была в нем счастлива и впускать людей в свой укромный мир не желала.

– “Чужое сердце – мир чужой, И нет к нему пути! В него и любящей душой Не можем мы войти.”

Джаннат ушла. Не проронив больше ни слова, она вышла, даже не надеясь быть понятой Хамзой. Но слова ее, сказанные о себе, были услышаны сердцем, потому что он понимал их значение. Понимал и переживал. Отчего-то именно в этот момент Хамза почувствовал свою схожесть с этой хрупкой на вид девочкой. И устало ухмыльнулся сам себе, не смея больше ставить ее свет рядом со своим мраком. Боялся заразить.

Она все же ответила на звонок. Поначалу препираясь и колко отзываясь на каждое слово, а после лед словно начал таять. Джаннат медленно, но верно открывалась.

Хамза дивился глубине ее мыслей, широте взгляда и хрупкости души. Она была настолько разной, что он не мог ее понять, ухватиться за одну из многих граней. Сейчас ее голос сочился грустью, а в следующий момент она звонко смеялась. Тогда Хамзе хотелось шутить и пробивать ее на смех чаще, лишь бы он не прерывался и одаривал его возможностью слушать непрестанно. Джаннат словно меняла его, сама не подозревая, насколько невозможное совершает помимо своей воли. Но его сдержанность и малословие не остались незамеченными. Джаннат с неистовой силой хотелось расспросить его обо всем, но гордость удерживала в узде. Она словно знала, что не получит искреннего ответа от этого холодного мужчины.

В ходе разговора то и дело возникали небольшие паузы после очередного всплеска смеха. Но молчание не было напряженным. Оно умиротворяло, подобно летнему звездному небу. Удивительно, но оба, придерживая телефоны и слушая молчание, смотрели в одну высь, вдали друг от друга. Не подозревая, не зная, что их ожидает в непредсказуемом будущем.

– Хамз?

Джаннат первой нарушила молчание, заставляя Хамзу вздрогнуть изнутри от произнесенного имени. Он прикрыл глаза, понимая, как давно его не называли так легко и просто. Лишь у одного человека получалось обращаться к нему с подобной нежностью в голосе. Воспоминания беспощадно крыли, с болью отзываясь в сердце.

– Да?

– Почему “Луноликая”?

Хамза будто ожидал от нее этого вопроса. Ему не приходилось искать слов, которые могли бы сойти за правду. Он не пытался льстить ей во имя угоды. В эту минуту за него говорила душа, которая умела молчать, но не врать.

– На том выпускном я заметил тебя, когда ты произносила слова благодарности. Ты светилась. Передо мной словно предстало воплощение нежности и тепла, так похожее на солнце. Но в глубине твоего взгляда размытым пятном разлилась печаль, и была она заметна не сразу. Сдержанность в каждом движении, спокойствие в голосе. Я сразу вспомнил луну. Такую таинственную в своем величии, своим появлением вытаскивающую наружу все слабости, каждое невысказанное слово, каждое сокрытое чувство. Почему не “Луноликая”?

Молчание по ту сторону расплылось внутри волнением. Он позволил себе подобную искренность, еще недавно Хамза не смог бы раскрыться, но впервые его не кололо сожаление. Своим откровением Хамза вызвал у Джаннат бурю эмоций.

– Не ожидала, что ты способен на подобные мысли.

– Почему же?

– Ты чужд. От тебя веет холодом и неприступностью. А в этих словах прозвучала некая таинственность и романтичность, напрочь руша мое мнение о тебе расчетливом и бессердечном.

– Видимо, ты сумела дотронуться до моего сердца, о существовании которого я подзабыл. Откуда ты такая взялась? – он задумчивым взглядом наблюдал за луной, вслушиваясь в молчание собеседницы.

Долго они разговаривали, не в состоянии прервать поток слов. Впервые Хамза почувствовал внутри забытое тепло, впервые Джаннат отреклась от излюбленного одиночества. Ему захотелось подставить плечо, позволяя плакать в него навзрыд, выпуская всю накопленную боль, сокрытую от чужих глаз неприступной гордостью. А она отчаянно пожелала разрушить высокую стену и растопить лед, принять слабость того, кто в каждом случае остается воином. Стать его слабостью.

Это была поистине удивительная ночь. Словно предназначена для того, чтобы делить ее с родным, и совсем не важно, далеко он или близко. Значимо то, что в мыслях друг о друге вы рядом. Смотреть на бескрайнее темное небо, безликое под кровом ночи, и искать на нем звезду. Найдя однажды, не желать внимать другой, наверно и не отличающейся от первой. Но каково быть преданным единому, даже не ожидая от него взаимности?

Так прошла ночь для них. Каждый, смотря на столь прекрасное творение, темную высь, думал о разном. Но близость их была в думах друг о друге. Уже после Хамза некоторое время сидел, в неведомый даже ему раз рассматриваю резинку для волос, крутя ее в руках, уносясь в беспамятство.

Человека делает счастливым мечта. Представление о прекрасном. Желание прекрасного. Ожидание. Сегодня он возводит в своих мыслях картины отчаянно желаемого будущего, окрыляясь контрастом. Но Всевышний всегда следует Своему плану – лучшему. И неизвестность того, ударишься ты завтра о землю, рассыпаясь на мелкие осколки, или взойдешь яркой звездой – либо нещадно уничтожает, либо возводит в бескрайние верха.