ПРИБАВЛЕНИЕ К ТРЕТЬЕЙ АНТИНОМИИ

От внутреннего одиночества никогда не избавишься, никакой даже сверхсильной любовью. О нем можно забыть, но хотя бы на бессознательном уровне оно всегда будет присутствовать. "В этом смысле, - пишет С.Л.Франк, и самая интимная любовь даже не имеет права пытаться проникнуть в это одиночество, вторгнуться в него и его преодолеть через его уничтожение, ибо это значило бы разрушить самое внутреннее бытие любимого; она должна, напротив, быть -- как где-то тонко замечает Р.М.Рильке - нежным бережением одиночества любимого человека".* Это говорит о том, что даже "чистая" любовь не может исчерпать всего существования человека. Сила любви не является и внешним дополнением к жизненному процессу; напротив, жизнь несет в себе любовь как один из своих существенных составляющих элементов. Любовь - это вторая космическая потенция, которая, одержав победу над первой потенцией, или эросом, еще не приобретает значения третьей [= одухотворенному эросу]. Для того, чтобы вторая потенция уступила место третьей, к жизни должны быть вызваны новые источники существования, которые обнаруживаются, как мы писали выше, в скрытом действии первоначальной или бесконечной потенции, которая помогает первой потенции удерживать власть над самой собой.

______________ * См.: Фр.Ницше и этика "любви к дальнему"; Политика и идеи; Этика нигилизма; Крушение кумиров; Непостижимое // Франк С.Л. Сочинения.
– М., 1990.
– С. 387.

То, что это действительно так, доказывает само существование космического универсума, в котором наряду с силами притяжения действуют и силы отталкивания. Ни одну из этих сил не стоит абсолютизировать. Универсум перестает быть, как только силы притяжения превышают установленную меру. О любви, как всепроникающей космической силе, писали Дж.Бруно и Я.Беме. Однако тенденция к универсализации любви, к превращению ее во всепроникающую силу, подобную силе тяготения, постепенно сошла на нет. Ведь природа тяготения не во взаимопроникновении тел, а в их способности к сосуществованию, что, безусловно, предполагает действие некой скрытой или изначальной потенции, позволяющей сохранять вещам хотя бы на некоторое время их первоначальную данность. Надо стремиться проводить различие между тем, чтo представляет собой любовь и тем, что любовь есть, существует. Ее существование или бытие предполагает наличие нечто абсолютно непереходимого, то есть того, через что невозможно переступить. Чтo любви или же ее сущность всегда соотносится с определенной результативностью. Не только человек, но и целый мир взрывается от любви, стремится к тому, чтобы не быть. Итак, ясно, что любовь предполагает пространственную разделенность любящих, в любви всегда необходимо подумать о том, как сохранить свое существование, то есть свою способность не до конца переходить в бытие, свою звенящую свободу.

4. ЧЕТВЕРТАЯ АНТИНОМИЯ

Те антиномии, которые нами уже сформулированы, составляют противоречие между догматическими на вид тезисом и антитезисом, из которых ни одному нельзя отдать предпочтения перед другим. Не трудно представить себе, что на этой арене борьбы противоположных друг другу суждений никогда не возникнет мира, ибо по мере погружения в сущность любви будут открываться все новые и новые ее стороны, и нам лишь остается поэтому поостеречься только того, чтобы не попасть "к тем, кто идет по чужым стопам, собирает чужое и останавливается на том, что дал другой".*

______________ * См.: Шлейермахер Ф. Речи о религии. Монологи.
– М.
– К.: "REFL book" "ИCA", 1994.
– С. 63.

Чтобы этого не случилось, надо стыдиться в таких святых вещах, как любовь, свобода, нравственность, следовать чужому мнению. Но надо не отбрасывать все эти мнения, а по возможности противопоставлять их друг другу, предоставляя, в конце концов, им самим решать спор между собой. Так, некоторые авторы склонны считать, что любовь возникла позднее ненависти, дружелюбия, материнского чувства. Опираясь на труды Моргана и Бахофена, Ф. Энгельс писал, что до средневековья "не могло быть и речи об индивидуальной половой любви. Само собой разумеется, что физическая красота, дружеские отношения, одинаковые склонности и т. п., пробуждали у людей различного пола стремление к половой связи, что как для мужчин, так и для женщин не было совершенно безразлично, с кем они вступали в эти интимные отношения. Но от этого до современной половой любви еще бесконечно далеко".* С этим мнением согласен и Гегель, который говорит, что в одах Сафо больше виден изнурительный жар крови, чем "глубокое истинное чувство субъективного настроения".** И в скульптуре древних (например, Венера Медицейская) "совершенно отсутствует выражение внутреннего чувства, как его требует романтическое искусство".***

______________ * Маркс К., Энгельc Ф. Соч. , 2-е изд. Т.21.
– С. 79. ** См.: Гегель Г. В.Ф. Сочинения.
– М., 1940.
– Т.13.
– С.127. *** Там же.
– С. 128.

В данных наблюдениях содержится много верного, но вряд ли правильным является то положение, что древность не знала настоящей любви. Ведь, Гегель, как и Энгельс, идет от сущности к существованию. Ему важно понять, прежде всего, сам дух эпохи и только уже потом человека вместе с его психологией. Однако человек не только "схватывает" эпоху в мысли, но в отдельных случаях и раздвигает ее. Так, любовь, отразившаяся в лирике Древнего Египта, очевидно, не была простым чувственным эросом. Примерно в те же времена египтяне создают, как известно, знаменитый скульптурный портрет - голову Нефертити, в которой запечатлена такая высота духа, до которой, на наш взгляд, далеко "современной половой любви". Другие авторы исходят из определения любви как специфического состояния индивида, стихии, "в которой он чувствует себя полноценным, полнокровным, живым человеком".* Согласно такому взгляду, любовь предстает как наиболее адекватный показатель реальности существования личности. Интенсивность любви определяется, таким образом, самой способностью любить, а не предметом любви. "Люблю, значит, существую", - если перефразировать Декартовское "cogito, ergo sum". "Если я люблю, - пишет М.К. Мамардашвили, - потому что в этом чувстве вижу реализацию моего человеческого достоинства, - эта причина важнее, чем преходящие качества любви, и в своей бесконечности, в своей устойчивости не зависит от этих преходящих качеств предмета любви".** Следовательно, любовь определяется, прежде всего, развитостью человеческих качеств любящего, а не содержанием чувственного опыта, который случаен и патологичен в кантовском понимании (патологическое, согласно Канту, есть то, что зависит от чувственности, детерминируется ею***). Хотя психологически любовь и объясняется конкретными причинами, любят "не за что-то, любят потому, что любят".**** Любят и когда не любят вообще! Я имею в виду несчастную, безответную любовь. Это - тоже любовь и, быть может, самая наивысшая, просто как "чистая" способность, указывающая на богатый внутренний мир любящего.

______________ * См.: Губин В.Д. Любовь, творчество и мысль сердца // Философия любви. Ч.1.
– С. 231. ** Мамардашвили М.К. Опыт физической метафизики.
– М., 1981.
– С. 33 (рукопись). *** См.: Кант И. Соч. в 6-ти тт.: Т.3.
– М., 1964.
– С. 478. **** См.: Губин В.Д. Любовь, творчество и мысль сердца // Философия любви. Ч.1.
– С. 233.

Итак, перед нами следующая антиномия.

ТЕЗИС

Любовь есть человеческая способность, остающаяся неизменной при тех или иных

преобразованиях

культуры или при смене одной эпохи другой.

АНТИТЕЗИС

Нельзя выводить общие для всех эпох правила, полагая, что любовь остается в

них одинаковой и равной самой себе.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ТЕЗИСА

Допустим, что не существует никакого инварианта, остающегося неизменным в различных культурных формах, в исторических эпохах.* В данном случае нам потребовалось бы опереть любовь исключительно на чувственный опыт. А между тем, никакими эмпирическими причинами невозможно объяснить возникновение любви, которая идеальна и безусловна. Следовательно, во все исторические эпохи, пока существует человек, будут оставаться в наличии и, так называемые, "чистые" условия любви вообще как человеческой способности.

______________ * См.: Губин В.Д. Указ. соч.
– С. 232.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО АНТИТЕЗИСА

Допустим, что вполне возможно выявить общие для всех культурных эпох правила, считая, что любовь в них остается раз и навсегда неизменной. Тогда любовь означала бы исключительно "чистое" чувство идеальной основы личности. На деле же, рождение любви зависит не от одной причины, а от многих (духовное усложнение человека, подъем его на новые ступени нравственного и художественного развития и т.д.) и является только одним звеном в цепи общего развития человека. Следовательно, никакой любви, как инварианта, не существует.