С этими мыслями я решительно поднимаюсь и иду на кухню. Включаю чайник, заливаю кипятком растворимый кофе. Подходит к окну, смотрю на темнеющий двор, на редкие огоньки в окнах. Там, за этими стенами — люди. Которые любят, ненавидят, борются. И я тоже буду. До последней капли крови, до последнего вздоха.

Допиваю кофе, ставлю чашку в мойку. Решительно разворачиваюсь и иду к шкафу. Вытаскиваю на свет божий чемодан, сумки, пакеты. Спортивные штаны Игоря, его любимые футболки, теплые носки. Беру с полки книги — Ремарка, Хемингуэя, Маркеса. Те, что он всегда хотел перечитать, да все руки не доходили.

Складываю, запихиваю, утрамбовываю. Потом сажусь за стол, берусь за ручку. Вывожу на чистом листе бумаги: "Дорогой мой, любимый Игорек! Прости, что так вышло. Что не смогла тебя защитить, уберечь. Клянусь, я сделаю все, чтобы ты поскорее освободился. Мы еще будем счастливы, я знаю! А пока держись. Я всегда буду рядом — мыслями, душой. Ни минуты не сомневайся в моей любви. Крепко целую, твоя Мариша".

Вкладываю письмо в передачу. Туда же — пачку сигарет, гематоген, витамины. Все, что разрешено тюремными правилами. Знаю, Игорю там без этого никак.

Потом падаю на диван, смотрю в потолок невидящим взглядом. Усталость наваливается свинцовой плитой, гудят ноги, немеет поясница. Сил хватает только на то, чтобы поставить будильник и закрыть глаза.

Завтра предстоит нелегкий день. Куча хлопот, дел, беготни. Но я справлюсь. Ради Игоря, ради нашего будущего я горы сверну. Выдержу все — и разлуку, и горечь, и одиночество. Потому что люблю. До беспамятства, до одури люблю.

С этими мыслями я проваливаюсь в зыбкое, муторное забытье. Мне снится Игорь — его глаза, его смех, его теплые руки. "Я дождусь тебя, — шепчу я сквозь сон. — Я все вынесу и дождусь".

Рядом тихо сопит Леопольд. Он, как всегда, лежит в ногах. Охраняет, греет, дарит покой. Последний островок тепла в холодном океане тоски. Друг и соратник в долгой борьбе, что мне предстоит.

Но я справлюсь. Справлюсь, чего бы мне это ни стоило. Потому что любовь сильнее разлук. Потому что мы с Игорем — две половинки одной судьбы.

И когда-нибудь, в один прекрасный день, мы снова будем вместе. Обнимемся, рассмеемся, заживем как прежде. И вся боль, все слезы останутся позади.

Ну а пока надо держаться. Надо жить, дышать, ждать. И верить — только верить! — что впереди у нас еще целая жизнь.

Просыпаюсь от настойчивого писка будильника. Голова тяжелая, гудит как колокол. Во рту — словно кошки нагадили. Не сразу понимаю, где нахожусь. И лишь увидев чемодан с вещами для передачки, вспоминаю.

Игорь. Суд. Приговор.

Меня с новой силой накрывает волной отчаяния. Сердце сжимается, к горлу подкатывает ком. Нет, только не снова! Хватит рыданий! Нужно собраться, взять себя в руки. У меня сегодня куча дел.

С трудом поднимаюсь, плетусь на кухню. Ставлю чайник, бездумно пялюсь на пузырящуюся воду. В голове шумит, мысли путаются. Надо позавтракать, но кусок в горло не лезет. Ладно, просто выпью кофе. Может, хоть это приведет меня в чувство.

Жадными глотками опустошаю кружку, обжигая язык. Горечь разливается во рту, отдает в желудке спазмом. Ничего. Это даже хорошо. По крайне мере, острее ощущаю реальность происходящего. Вчерашний морок, затянувший меня в черную пучину горя, потихоньку отступает.

Возвращаюсь в комнату, на автомате одеваюсь. Штаны, свитер, куртка. Надо успеть отвезти передачку, пока принимают. Постоять в очереди, отдать вещи. Заглянуть Игорю в глаза на долю секунды, пока конвоир не рявкнет: "Следующий!". И мысленно сказать, что люблю. До умопомрачения, до потери пульса люблю.

Выхожу на улицу, с наслаждением вдыхаю морозный воздух. Иду к остановке, еле переставляя ноги. Тело ватное, непослушное. Ничего. Сейчас расхожусь. Мне еще столько всего нужно успеть!

Сажусь в полупустой автобус, утыкаюсь лбом в холодное стекло. За окном проплывают унылые многоэтажки, редкие деревья с почерневшими ветками. Вот и тюрьма на горизонте замаячила. Огромная, мрачная, с высоченным забором и колючей проволокой по верху. Как же я ненавижу это место! И как часто буду сюда ездить теперь…

Захожу в комнату приема передач, встаю в хвост очереди. Людское горе, тоска и безысходность висят в воздухе тяжелым смрадом. Рядом со мной — женщины с усталыми лицами и потухшими глазами. У всех в руках — сумки и пакеты. Скудный набор того, чем мы можем поддержать своих близких за решеткой.

Очередь медленно движется. Минуты текут, как патока. Наконец, подхожу к окошку. Молоденький сержант с равнодушным лицом придирчиво осматривает содержимое передачки. Демонстративно встряхивает пачку сигарет, заглядывает в книги. Потом лениво бросает: "Проходите".