Шрифт:
– С-с-скот!
Не знают они, видите ли, никакого Ладомара. Нет такого паладина у Небесного Горна и точка, нечего шум подымать выпивохам разным.
– Сейчас болтом угощу! – пригрозили из-за ворот.
– Угости, – неожиданно согласился Ладомар, – высунись и угости, курва ниранская!
– Че?!
Паладин ответил еще одним тяжелым ударом по воротам.
– Пристрелю, собаку! – рявкнул из-за стены ненавистный стражник.
Стук копыт за спиной заставил Ладомара напрячься. Всадников много, к шуму можно привыкнуть, но этот направлялся к ставке Ордена. Перехватив топор поудобнее, воин Горна обернулся, лелея надежду, что любознательный путешественник даст повод пустить оружие в ход.
– Приветствую, брат! – не зевака, не молодой дворянчик с рыцарскими замашками и даже не преисполненный служебного рвения патрульный. Как жаль…
– Да пребудет с тобой свет Небесного Горна, брат, – процедил Ладомар и с большой неохотой отпустил топор.
– И с тобой, – паладин спешился, отряхнул от снега теплый плащ и с прищуром оглядел пострадавшие ворота. – Откуда?
– С Трех Границ.
– А я из Сейнара. Не открывают?
Ладомар с уважением покачал головой, в Сейнар он заходить не решался, слишком уж злобный и горячий народец там обитал. Ни дня без драки.
– Открывай ворота. Паладин Хисъяр из Арны прибыл на постой! – зычно гаркнул странник. Имя это ни о чем Ладомару не сказало, однако стражник за стеной откликнулся быстро.
– Орден рад принять тебя, брат! – официально сообщил он, и добавил. – Вот только дровосек этот может помешать проходу в нашу обитель.
Ладомар на одеревеневших ногах обернулся к воротам, выбирая место для следующего удара.
– Этот дровосек – паладин Небесного Горна, – проревел Хисъяр. – А вот тебе не избежать нагоняя, служивый. Негоже заставлять благородных людей орать, как торговок на ярмарке. Открывай!
– Не знаю я ни о каком Даромире! – неуверенно ответил стражник.
– Ла-до-ма-ре! – точку в вопле поставил еще один удар по воротам, наконец-то в разные стороны брызнули щепки и паладин с довольным видом опустил топор. – Из Двух Столпов! – весомо добавил паладин.
– Открывай! – гаркнул Хисъяр.
Створки дрогнули, и Ладомар зло скривился от предвкушения. Оставлять стражника без наказания он не собирался.
– Следи за собой, брат, – неожиданно Хисъяр положил руку ему на плечо. – Гнев плохой советчик. Много бед произошло из-за того, что кто-то дал ему волю.
Слова паладина спасли зубы стражника. Ладомар с огромным трудом взял себя в руки и даже не поглядел на говорливого часового, чтобы не вводить сердце в соблазн мести.
Хотелось каленым железом выжечь на груди солдата: «Ладомар из Двух Столпов». Чтобы не забывал.
Раскаянье пришло ночью. Прокралось в плохо протопленную комнатушку, назначенную распорядителем Ордена, и завалило душу паладина камнями. С чего он так завелся? Ведь обычное дело – забыл служака имя, затерялось в списках, а то и не внесли в них Ладомара, как оно уже не раз бывало. Не каждый же год их обновляют. В иных местах десятилетиями лежат, и некоторых паладинов вносят туда уже посмертно. Отчего такая ярость проснулась? Пора бы уже привыкнуть к «неузнаваемости»!
Дорога? Не было в ней ничего такого. Ровная, будничная жизнь путешественника. Заснеженные, сонные деревушки-села, труднопроходимый всаднику тракт да парочка стычек с обнаглевшими от наступающих морозов разбойниками. Произошедшее в Трех Границах? Тоже нет. Кстати, Вестник Горна сегодня оказался «занят», что вызвало у Ладомара очередной прилив тихого бешенства, но, слава Небесному Горну, оно не вырвалось наружу.
Он плохой паладин? Недостойный? Однако прошел же проверку в Храме Мирамии! Выпил зелье и выжил! А скольких не принял Небесный Горн? Сколько кандидатов сгорели на месте, у алтаря? Множество! Каменные плиты почернели от огня, в который обратились отверженные воители. Ладомар отчетливо помнил темные пятна на полу храма и сильно сомневался, что жрецы специально жгут костры у святилища, дабы подчеркнуть традицию.
Тогда откуда столько ярости?
Из-за Элинды?
Нет! Есть только две святыни на свете: Небесный Горн и Она. Остальное не имеет смысла.
В очередной раз поклявшись впредь быть сдержанней и больше думать о других, чем о себе, паладин закрыл глаза и молча помолился своему божеству. На удивление стало легче и Ладомар, наконец-таки, уснул.
К Вестнику его выдернули рано утром, без каких-либо церемоний и расшаркиваний. Осталось только пожалеть, что вчера не сдержался и бросил в сердцах писарю: «Великая Война», когда тот спросил о цели визита.