На какое-то время смешались несколько голосов, через которые прорывался бас, произносивший обрывочные фразы: «Легбайтер – меч короля Магнуса… его крестовины образованы неправильными выпуклостями…»

– Продолжим, – крикнул Перегрин. Меченосец умолк.

– А ведьмы? – пришла ему на помощь одна из ведьм.

– Совершенно отвратительные, – с облегчением ответил Перегрин. – Одеты, словно фантастическая пародия на Мэг Меррилиз [3] , но с ужасными лицами. Мы не видим их лиц до слов «Такие на земле и не живут. И все же здесь они» [4] , когда они внезапно показываются. Пахнут они отвратительно.

– А говорят?

– На нижнешотландском.

– А я, Перри? Я тоже говорю на нижнешотландском? – спросил привратник.

– Да. Ты появляешься через центральный люк, поскольку собирал дрова в подвале. А дрова, – добавил Перегрин с плохо скрываемой гордостью, – это выбеленный плавник очень неприличной формы. Ты обращаешься к каждому куску дерева поочередно как к фермеру, к лжецу и к английскому портному, и предаешь их все огню.

– Я – остряк?

– Мы на это надеемся.

– Ладно. Что ж, это прекрасная идея. Я постараюсь. Да, отличная идея, – сказал привратник.

Он усмехнулся и причмокнул; Перегрину это не понравилось, но этот актер хорошо исполнял роли шотландцев.

Он немного подождал, размышляя о том, насколько ему удалось завоевать их доверие. Затем перешел к декорациям и объяснил, как они будут работать, и к костюмам.

– Я бы хотел сразу сказать, что эти рисунки и вон те, для декораций, на мой взгляд, очень точны. И те, и другие сделал Джереми. Обратите внимание на тартаны кланов: это нечто вроде примитивного предшественника тартана. Рисунок мантии – четкая клетка. Все слуги Макбета и слуги королевских персон носили эмблемы и ливреи цвета одежды своих повелителей. Леннокс, Ангус и Росс одеты в собственные отличающиеся по цвету накидки в клетку, соответствующую их клану. У Банко и Флинса они особенно хороши – кроваво-красные с черными и серыми краями. Остальные будут одеты в штаны с ремешками, куртки и гамаши из овечьей шерсти. Массивные украшения. Украшенные камнями щиты, тяжелые ожерелья и браслеты; у Макбета они будут до локтя и даже выше. Общее впечатление – тяжелое, примитивное, но при этом чрезвычайно сексуальное. Перчатки с бахромой и орнаментом. И короны! Особенно у Макбета. Она должна выглядеть огромной и тяжелой.

– Надеюсь, – сказал Макдугал, – «выглядеть» – ключевое слово.

– Да, конечно. Ее сделают из пластика. А Мэгги… Тебе нравится то, что ты видишь, дорогая?

То, что она видела, было очень облегающим платьем из тусклого материала металлического цвета, с разрезом на одном боку, чтобы она могла в нем передвигаться. Поверх него надевалось алое, богато украшенное мехом облачение, открытое спереди. У нее было лишь одно украшение – крупная застежка.

– Надеюсь, я подгоню его по себе, – сказала Мэгги.

– Обязательно, – сказал он. – А теперь, – и тут он почувствовал, как внутри у него все напряглось, – мы освободим сцену и примемся за дело. Ах да! Я кое-что упустил. В первую неделю некоторые репетиции будут проходить поздно вечером. Это сделано для удобства сэра Дугала, которому нужно завершить съемки в новом фильме. В театре темно, так как труппа с новой постановкой отправилась на гастроли. Я понимаю, что это не совсем обычно, и надеюсь, что никто из вас не считает это большим неудобством.

Все молчали, а сэр Дугал развел руками и пантомимой попросил у всех прощения.

– Не могу не сказать, что это весьма неудобно, – сказал Банко.

– Вы снимаетесь?

– Не совсем так. Но такая ситуация может возникнуть.

– Будем надеяться, что этого не произойдет, – сказал Перегрин. – Хорошо? Отлично. Пожалуйста, освободите сцену. Сцена 1. Ведьмы.

– Все идет очень гладко, – сказал Перегрин три дня спустя. – Почти слишком гладко. Дугал умен: он ведет себя покорно, а мне все говорили, что работать с ним – все равно что с монстром, созданным Франкентштейном.

– Смотри не сглазь, – сказала его жена Эмили. – Прошло слишком мало времени.

– Это правда. – Он с любопытством взглянул на нее. – Я никогда тебя не спрашивал, – сказал он. – Ты в это веришь? В эти суеверия?

– Нет, – быстро ответила она.

– Совсем нисколечко? Правда?

Эмили посмотрела на него долгим взглядом.

– Честно? – сказала она.

– Да.

– Моя мать была стопроцентной уроженкой Шотландского нагорья.

– И что?

– А то, что мне трудно дать тебе прямой ответ. Некоторые суеверия – большинство из них, мне кажется, – всего лишь глупые привычки, вроде тех, когда нужно бросить щепотку соли через левое плечо. Им можно следовать без особых раздумий, и в этом нет ничего страшного. Но есть и другие. Не глупые. Я не верю в них, но думаю, я их избегаю.

– Вроде тех, что связаны с «Макбетом»?

– Да. Но я не возражала против того, чтобы ты его поставил. Или возражала недостаточно сильно, чтобы тебя остановить. Потому что на самом деле я в них не верю, – твердо сказала Эмили.

– А я не верю вообще. Ни на каком уровне. Я дважды ставил эту пьесу, и обе постановки прошли без происшествий и были весьма успешными. А что касается примеров, которые обычно приводят – как сломался меч Макбета, и его кусок попал в одного из зрителей, и как падающий груз едва не ударил актера по голове – то, если бы это произошло в любой другой пьесе, никто не стал бы говорить, что она приносит несчастья. Как насчет того случая, когда парик Рекса Харрисона зацепился за люстру и взлетел прямо к колосникам? Никто не говорил, что «Моя прекрасная леди» – несчастливая пьеса.