Робот продолжает в том же агрессивном духе:

– Это логичное предположение.

– Логичное. Но неверное, так что заканчивай с этими кровожадными идеями.

Тем временем Дэн изучающе рассматривает мужчину сверху вниз:

– Ну-у, с виду он не тока на такое годится.

– Так! И ты заканчивай! Он спас мне жизнь. Я должна вернуть долг. Всякие эти фантазии оставьте при себе.

– Как скаж, – Дэн ухмыляется.

– Ша! – я предупреждающе машу ему пальцем и поворачиваюсь к роботу: – Джанки спрашивает только в том смысле, чтобы ты не убил нас.

– Я обещал не причинять тебе вред. Равно как и другим людям.

– Видишь? – я указываю Дэну на робота. – Всё отлично.

– Аха. Вот тока он мож врать, – Джанки улыбается мне снисходительно, словно наивному ребёнку.

– Как это?..

Опешив, смотрю на мужчину, и он кивает. Повторяет:

– Разведка, контрразведка, диверсии.

Чёрт, я и в самом деле не обратила внимания на это, не подумала о последствиях. Привыкла ведь, что роботы должны говорить правду.

– Однако я не обманывал. Я с самого начала сказал, что бесполезен. Что моя операционная система содержит ошибки. Зачем мне признаваться в подобном? Тем более, зачем мне признаваться, что я способен лгать, если подавляющее большинство роботов не способны – и я мог бы притвориться подобным им? В то же время слова о том, что человек целенаправленно разыскивал ценную вещь для того, чтобы помочь ей, не преследуя материальной выгоды, гораздо больше похожи на ложь.

В комнате повисает тишина. Я так и вовсе хлопаю глазами от неожиданности, потому что не смотрела на ситуацию с такого ракурса. Неудивительно, что он мне не верит – да и кто поверил бы? Разве только Джанки, который по собственному опыту знает, что я достаточно шибанутая для подобных идей.

Наконец Дэн подаёт голос:

– Так што? Мы дело делаем, или я спать пошёл?

– Делаем! Сойдёмся на том, что все друг другу верят. Нас тут всего двое, и никто тебя не удерживает насильно и прочее. Хорошо? – я поворачиваюсь к Дэну: – По-моему, он не собирается нас убивать. Он помог мне два года назад, не причинил вреда сегодня, он даже ищейку не убил, и сейчас рассуждает вроде бы здраво.

– Там ещё ищейка была, – Джанки закатывает глаза.

– Две ищейки, – говорю я с вызовом. – А ты ставишь нелегальные чипы.

– Ой, бля, ну отшила, речная ты хищница, – Дэн удручённо качает головой и смотрит на робота: – Ладн, которые у тебя ошибки?

Мужчина задумывается ненадолго, осторожно говорит:

– Мне сложно судить об этом, так сказать, изнутри. Я знаю, что после последней модификации моё восприятие изменилось. Я больше не чувствую необходимости подчиняться приказам. Не понимаю, почему раньше подчинялся. К тому же теперь я могу анализировать слова окружающих, оценивать их, а раньше воспринимал некритически, как руководство к действию.

– И, типа, не хошь убивать.

– До модификации это не вызывало никаких ощущений. Но сейчас вспоминать о моих прежних действиях неприятно. Чем-то похоже на боль внутри. Хотя и не совсем, но я не знаю, как описать точнее. Из-за этого я не хочу делать подобное снова. Что касается стабильности операционной системы, то за два года я не заметил изменений. Субъективно мне кажется, что все изменения в системе находятся на прежнем уровне.

Смысл его слов скользит по поверхности сознания, только тембр голоса пробирается внутрь. Как будто меня гладят по голой коже тёплой бархатной перчаткой – невозможно думать ни о чём другом. Может, у меня какой-то особенный день цикла, что так секса хочется?..

Тем временем Дэн продолжает:

– Почему не пошёл обратно к чёрным? Техники откатят операционку и всё. Бушь как новый.

Робот качает головой:

– Физические носители нашей серии не поддерживают ни откат данных, ни форматирование. Насколько мне известно, все экземпляры со сбоями растворяли.

Последние слова царапают моё сознание, отвлекая от приятных фантазий.

– Что значит «растворяли»?

– Я имею в виду процесс утилизации. Экземпляр опускают в растворитель на несколько суток, после обработки псевдо-органику можно использовать повторно, – голос робота звучит в целом ровно, однако короткие запинки всё же выдают эмоции. Или это всего лишь программа? – Хотя значительный процент теряется в процессе.

– Боги милостивые, звучит… неприятно, – я невольно обнимаю себя за плечи.

– Выглядит хуже, – заметив наши вопрошающие взгляды, мужчина поясняет: – Я присутствовал при утилизации одного экземпляра. Его не выключили. Тогда я воспринимал это как должное, но сейчас предпочёл бы избежать подобной участи. Если есть возможность.

– Что значит «не выключили»? Ты… Ты же не имеешь в виду, что его живьём прям?..

– Я имею в виду то, что сказал, – его не выключили. Один из техников предложил, а другой ответил, что это лишняя трата времени, в которой нет смысла. На процесс это не влияет.

В комнате повисает тишина.

Его тело выглядит совершенно человеческим. Обычный мужчина. И что, его могут просто сунуть в растворитель? В такое сложно поверить. Однако это наверняка правда.

Поёжившись, поворачиваюсь к Дэну:

– А-а?..

Он откликается с готовностью человека, который отлично меня знает:

– Пива?

– Да. Спасибо.

Дэн приносит из кухни две бутылки, протягивает мне одну – уф, приятно-холодненькая, – и мы чокаемся горлышками.

Нет, подобные вещи я отказываюсь воспринимать без алкоголя. Всё это – связанное с разрушением, болью, насилием. Меня, конечно, в растворитель не совали, но я прекрасно знаю это ощущение зависимости от чужой воли и парализующее чувство страха, когда тобой распоряжаются, а ты не можешь даже возразить, не то что сопротивляться.