Полдень. Жарко. Теней нет. Ветра тоже. К сельскому магазинчику подъезжает нечто чудовищное — грозно щетинящееся установками не совсем понятного, но явно оборонного назначения.
Любовь ЛУКИНА
Евгений ЛУКИН
ПОЛДЕНЬ. XX ВЕК
Небо - точь-в-точь как на потолочной розетке какого-нибудь старого вокзала: обширная пролысина голубизны, обрамленная ненатурально кудрявыми облаками. Вот-вот начнут мерещиться гигантские бледные фигуры рабочих, колхозниц и пионеров, устремленные головами к зениту. Жарко. Теней нет. Ветра тоже. Пыль такая, что можно зачерпнуть кружкой и осторожно во что-нибудь перелить. Все раскалено до последней степени.
Придавленное зноем кирпичное беленое строение с деревянным тамбуром. Сельский магазинчик. Внутри - не то чтобы прохладнее, но во всяком случае темнее. С низкого потолка - все в мухах - свешиваются липучки. Две женщины, купив по буханке хлеба, по килограмму макарон и по кульку пряников, обсуждают, что бы еще купить. Дедок в пиджачке и с палочкой балакает с разморенной продавщицей.
Улица лежит пустая. И вдруг из какого-то бокового ее отростка шуршащим змеиным прыжком выкатывается нечто чудовищное. Ночной кошмар технократа. Светлые траки льются, почти не вздымая пыли. Оно буквально съедает пространство, оно поводит какими-то усиками и щупиками, оно грозно щетинится установками не совсем понятного, но явно оборонного назначения.
Вот один из усиков засек что-то весьма важное, и гусеничное серо-зеленое страшилище слегка меняет курс. Оно осаживает возле магазина, само размером с магазин.
Все покупатели наклоняются к низкому квадратному окну.
– Йех!
– говорит одна из женщин.
– Гля, что приехало!
Женщины и дедок выбираются из деревянного тамбура наружу. Машина приходит и сильное волнение и принимается наставлять на них то один щупик, то другой.
– Так это эти...
– говорит дедок.
– С-под Мазановки. Маневры у них, стало быть...
Машина беспокойно шарит антеннами, издавая время от времени нетерпеливое гудение.
– Мань, а Мань!
– кличет дедок.
– К тебе ведь...
Из деревянного тамбура показывается продавщица. Стоит ей ступить за порог, как все усики, щупики и объективы обращаются в ее сторону. Затем грозная боевая техника приходит в движение. Массивная металлическая ферма совершает замедленный кувырок с проворотом, так что перед попятившейся продавщицей оказывается некая выемка. И в выемке этой лежит червонец.
Продавщица оторопело смотрит на купюру, потом, смекнув, хватает ее и опрометью бежит в магазин. Возвращается со свертком. Опасливо подобравшись к машине, опускает предательски булькнувший сверток в выемку.
Снова кувырок массивной фермы, мягкий гудок, гусеничное страшилище тем же змеиным рывком трогает с места - обратно, откуда пришло.
– А люди-то, Митрич!
– спохватившись, ахает одна из женщин.
– Люди-то в ней где?
Дедок зачарованно смотрит вслед машине.
– Стало быть, без людей, - с уважением изрекает он наконец. Запрограммирована, стало быть... Автоматика...