Перевел дыхание, взвесил на ладони увесистую железяку и, подойдя к парадному, переступил порог.

Вспыхнул свет, расплылись смутные тени. На первой ступеньке коротенькой лесенки, присев и распушась взрывообразно, в ужасе смотрел на Василия лупоглазый человекоподобный зверек. Отскочил на следующую площадку – и снова замер.

– Ффух… – выдохнул Василий и расслабился. – Телескоп ты! – с упреком сказал он зверьку. – Нельзя же так пугать!..

– Гать? – чирикающим голоском переспросил тот.

Василий моргнул.

– Ну ни хрена себе… – озадаченно пробормотал он и вдруг насторожился.

Такое впечатление, что где-то снаружи разговаривали. Поспешно вышел из подъезда и вскинул глаза к одинокому озаренному прозрачно-желтым светом окошку на третьем этаже. Там, надо полагать, уже вовсю упивались сладострастием.

Василий выругался – и тут же вновь насторожил ухо. Нет, в самом деле, где-то поблизости разговаривали… Точнее – говорили. Взволнованный сбивчивый голос, кажется, принадлежал мужчине и вроде бы доносился из-за угла.

– …обо всем человечестве… – удалось разобрать Василию.
– …да и кого еще, скажите… если бы я верил в Бога… мы запутались, мы разрушили…

Может, это там дедок с ума сходит? Кроме него, здесь, пожалуй, никто таких слов и в заводе не держит.

Василий заглянул за угол. Никого. Или это он на той стороне речи толкает?..

Василий обошел здание с торца и выглянул на ту сторону. По серому пористому покрытию разбросаны были овальные светлые пятна скоков. А неподалеку от противоположного угла, раскинув мощные посадочные опоры, стояла летающая тарелка. Из открытого люка лился нежный розовый свет.

– Крест! – заорал Василий. – Слазь с мохнатки! Шлюмка нарисовалась!

Не тратя ни секунды, метнулся назад, к подъезду. Чуть не наступив на шарахнувшегося с писком «телескопа», следившего, видать, за Василием из-за угла, подскочил к козырьку парадного и сорвал один из пластиковых мешков. Из отверстых темных проемов слышался приглушенный грохот – это с третьего этажа кувырком по лестнице спускался Крест.

«Не успеем!..» – в отчаянии подумал Василий.

Снова выбежал на ту сторону и увидел, что космический аппарат стоит, по-прежнему разинув сияющую розовую пасть как раз ему навстречу. Рывок Василия был мощен. Как он умудрился не влететь по дороге в какой-нибудь скок, которых там было разбросано в изобилии, для него так и осталось загадкой. Подбегая, метнул в люк мешок, потом – железяку, и наконец прыгнул сам. Отбив колени и локти, упал на броневую плиту и судорожно заполз внутрь. Тут на голову ему шлепнулся еще один пластиковый мешок, по озаренному розоватым свечением коридорчику запрыгали капсулы, и в тарелку, поддерживая плетеные на манер корзины штаны, забрался Крест.

Обессиленно привалясь спинами к стенке, оба с одинаково шальными улыбками долго отдыхивались и ждали, когда закроется люк.

Люк все не закрывался, и Василий, заподозрив неладное, подполз поближе к выходу – посмотреть, в чем дело.

– Вот это ни хрена себе… – пораженно вымолвил он, поднимаясь на колени.

В сужающуюся щель между корпусом и основанием аппарели была воткнута мужская туфля. Не веря глазам, Василий высвободил ее и осмотрел.

(Сорок первый размер, с правой ноги, ношеная, нечищеная, сильно стоптанная, коричневатого цвета, чье производство – неясно…) Каким же хладнокровием должен был обладать человек, если перед тем, как покинуть летающую тарелку, он сообразил заклинить люк туфлей!

Когда серая броневая плита с державной неспешностью опустилась перед Никитой Кляповым, открывая путь в иной мир, он почему-то первым делом сорвал с лица очки. Мысль о том, что представители высшего разума вместо глаз увидят эти уродливые толстые линзы, ужаснула его. Коридорчик сразу утратил очертания, люк слегка размыло, а наклонная броневая плита, ведущая к иной жизни, словно бы распушилась по краям.

В результате Никита едва не ступил мимо трапа, заклинил в непонятно откуда взявшейся щели правую туфлю и лишь чудом достиг земли, не причинив себе при этом серьезных увечий. Холодноватое жемчужное мерцание обняло его и наполнило трепетом. Возникло ощущение, что он стоит на дне огромного замершего в ожидании амфитеатра. «Свершилось», – внятно произнес кто-то в гулкой голове Никиты Кляпова.

– Я не могу поздравить вас с удачным выбором, – услышал он свой взволнованный, надтреснутый голос. – Хотя понимаю, что выбора как такового не было. Вы просто взяли на борт первого встречного… Поэтому, прошу вас, не судите обо мне… то есть, по мне… обо всем человечестве. Я… – От волнения перехватило горло, и Никита вынужден был на секунду приостановиться. – Я ждал вас… Вы не поверите, но я ждал вас всю жизнь. Да и кого еще, скажите, мне оставалось ждать? Если бы я верил в Бога… Но в Бога я, к сожалению, не верю… Хорошо, что вы явились хотя бы теперь. Вы почти опоздали… Мы запутались, мы разрушили все, что могли…

Тут Никита Кляпов уяснил наконец, что говорит в пустоту. Ощутил спиной некий холодок – и оглянулся. Сзади смутно темнело угрюмое прямоугольное строение, чем-то неуловимо знакомое и почему-то внушающее неясный страх. Никита протер очки и дрогнувшей рукой поднес линзы к глазам.

Строение подобралось и обратилось в хрущевскую пятиэтажку самого мерзкого вида.

– О Боже… – выдохнул Никита Кляпов.

Не отнимая пальцев от оправы, приблизился к стене, потрогал с опаской и тут же отдернул пальцы. Стремительно обернулся. Увидел мерцающие заросли гигантских опор и с благоговейным ужасом возвел глаза к потолку. Потом вновь недоверчиво воззрился на монолит пятиэтажки. Казалось, еще секунда – и Никита Кляпов сойдет с ума.