Покормив щенка, собираю сумку на тренировку и выскакиваю из дома. По дороге к машине пишу Эбби о том, что планирую на время выездной серии оставить Чендлера у нее, после чего сажусь в «хаммер» и включаю Jaxson Gamble – Iconic.

Вывески бутиков на оживленной Родео-драйв за окном мерцают на ярком солнце. Тихий ветер медленно покачивает веерные листья пальм, тянущихся вдоль всей дороги. А навстречу, переливаясь от солнечных лучей, несутся разноцветные машины.

За десять минут доезжаю до «Иглз-центра», домашней арены «Орлов Лос-Анджелеса», и оставляю автомобиль на парковке.

Пока направляюсь в раздевалку и пью банановый смузи, никак не могу отделаться от мыслей о Хлое. Что с ней будет? Почему она ушла? Я мог бы попросить отца узнать, кто она. В каком отеле они остановились. Или хотя бы доехать до «Оклахомы», чтобы попытаться отыскать ее там.

Но я не хочу рисковать.

Нет, я боюсь не за себя. За нее.

Никогда не смогу развидеть то, что произошло в ту ночь в этом злополучном баре. До сих пор ощущаю тот неподдельный ужас, цепко взявший мою грудную клетку в тиски.

Если я попытаюсь ворваться в ее жизнь, то своими добрыми намерениями могу сделать только хуже. Вероятно, для нее принять помощь – это признать свою слабость. Вот только она ошибается.

Захожу в раздевалку и кидаю сумку на пол. Затем сажусь на свое место и тру виски, хотя не ощущаю никакой головной боли. Просто голова такая тяжелая, будто в ней спрятана мина, которую вот-вот подорвет, раскидав мои мозги на тысячи микрочастиц. Из колонок звучит что-то из «Скорпионс», но я не слышу мелодии. На голову будто давят.

Долбаная беспомощность.

Я должен просто забыть о произошедшем. Вероятность, что мы когда-либо встретимся, равна практически нулю. Нужно выбить произошедшее из головы, и все.

Резко вскакиваю на ноги и иду в тренажерный зал. Я уверен, что тренер не погладит меня по головке за то, что я доведу себя до изнеможения, тягая железо, но это куда лучше, чем убить кого-нибудь на тренировке.

От эмоционального состояния очень сильно зависит настроение на льду. Если ты чем-то озабочен или просто взвинчен, то первое время будешь потерян и рассеян, но чем дальше, тем хуже. Как известно, хоккей – игра травмоопасная. И стоит кому-нибудь в тебя влететь, даже случайно, ты взорвешься. Ко всем чертям. Слетишь с катушек. Это лишь вопрос времени.

Поэтому главное правило любого хоккеиста – выходить на лед с пустой головой. Никаких мыслей. Никаких переживаний. Только желание выложиться и показать всем, что ты достоин быть частью команды. Что команда может на тебя рассчитывать, и ты не подведешь ее из-за какого-то дерьма, сидящего в голове.

Следующий час я провожу в зале. К концу тренировки я едва дышу. Зелински определенно меня убьет. Купит в магазине косплея какое-нибудь лассо, закинет мне его на шею, а затем прокатит мое тело по льду, пока это самое лассо окончательно не задушит меня. И это еще не самый извращенный вариант моего убийства. Тренер способен на многое.

Еще полчаса спустя я возвращаюсь в раздевалку. Половина команды уже там. Пожимаю парням руки, а затем лечу в душ ополоснуться.

Выйдя из душевой, торопливо надеваю форму. Мужики в это время, как обычно, переодеваются и обсуждают какую-то хрень, и, как бы мне ни хотелось избежать этих пустых разговоров, затыкать я их точно не собираюсь. Душнила в нашей команде Рид, а не я.

– О’Донован, ты слышал, что «Орлы» хотят подписать Дэвиса из «Нью-йоркских Пингвинов»? – подливает масла в огонь Коллинз. – Так что ты бы перестал трахаться перед важными играми и начал наконец делать сэйвы.

– Да пошел ты.

– Сам пошел.

– Эмоциональная разгрузка перед игрой нужна каждому.

– Эмоциональная разгрузка перед игрой не должна заканчиваться только к утру.

– Колинз, не завидуй, что я могу продержаться с двумя малышками всю ночь.

– Пошел ты!

– Мужики, вы бы так на льду работали, как работаете языком, – бросает им Рид и направляется на выход.

– Капитан, я чертовски хорошо работаю языком.

– Фу, О’Донован, это мерзко, – морщусь я, а затем вслед за Ридом покидаю раздевалку.

– Хреново выглядишь, – произносит он, когда мы оказываемся на льду.

– Тяжелые дни, – просто бросаю я.

Я только что провел в зале изнурительную тренировку, и сейчас нельзя снова возвращаться к тем мыслям, которые беспокоили меня все утро.

Пролетаю мимо Рида на коньках, пытаясь набрать бешеную скорость. Лед – единственное, что всегда помогает мне почувствовать себя именно там, где я должен быть. Запах ледовой арены, шум скользящих по льду коньков, учащенное сердцебиение и дикая нехватка воздуха в легких – все это заставляет меня жить. Только благодаря хоккею я все еще дышу.