– - Можно. Тебе дело какое?--крутя жиденькую бородку, вызывающе отвечает приехавший бай.

Он спорит, он нещадно ругается. Начальник милиции подходит к другим.

– - Отвяжите лошадей!

Над ним издеваются, смеются в лицо.

– - Хорошо,--отвечает начальник милиции.--Я оштрафую вас.

Тогда бородатый делает знак остальным. Они бросаются скопом. Взмахи ножей, вскрик, и начальник милиции мертвый лежит на земле.

Так начался этот день.

Съехавшаяся "на базар" банда вскакивает на лошадей... В кооператив влетает орава.

– - Давай спички!

За прилавком молодая киргизка, комсомолка.

– - На, друг, бери! Давай две копейки!

– - Э... Две копейки?..

Женщина взвизгивает под ударом камчи.

– - Что делаешь? Зачем бьешь?!
– - кидается к при. лавку ее муж.

Орава убивает киргизку и ее мужа.

...Десяток приехавших входит в комнату Тихонова Тихонов только что проснулся. Встает, шлепает к ним босиком.

– - Здравствуйте, товарищи... Что хорошего скажете?

Вместо ответа из-за спины других--пуля. Тихонов, не вскрикнув, падает на пол...

По Гульче--вой и стрельба. Жители бегут в горы. Басмачи ловят их, расстреливают, режут. Над Гульчой занимается пламя. Местный судья бежит в горы. В кобуре--наган, в кармане--маузер. Басмач подскакивает к судье, в упор наставляет винтовку.

– - Давай оружие!

Судья срывает с плеча наган, бросает его на землю, Басмач спрыгивает за наганом, наклоняется. Судья вынимает из кармана маузер и, влепив заряд в голову басмача, поднимает наган, вскакивает на басмаческого коня, скачет в горы. Судья остается жив. Впрочем, и басмач тоже жив. Через месяц я видел его: рана на его голове отлично зарубцевалась.

...Гульча горит. Трещит телефон в почтовой конторе. Трещат двери, и телефон умолкает. Из Суфи-Кургана срывается начальник заставы Любченко с одиннадцатью пограничниками. Они мчатся к Гульче. На заставе осталось всего семь пограничников.

Вечер. Черное небо. Нет, не черное--красное, потому что Гульча горит. По небу прыгают красные отсветы. Басмачи грабят истерзанную Гульчу. Двенадцать всадников, озаренных красным светом, на карьере спускаются с перевала. Лошади взмылены и хрипят. Завтра этих лошадей придется убить: они загнаны. Но сегодня в них боевая взволнованность, и седоков своих они не подведут.

Двенадцать пограничников окружают Гульчу. Своим в скорострельным маузером Любченко изображает пулемет, которого у него нет. Бой. Сотни басмачей бегут из черной, горящей Гульчи. Любченко входит в поселок. Сегодня на всю ночь хватает работы; патрули, восстановление телефона, перевязка раненых. Надо собрать убитых и похоронить их. Костры басмачей горят на окружающих сопках. Доносятся крики, ругательства, вой.

Из Оша на автомобилях до перевала Чигирчик, а дальше пешком спешит небольшой отряд. Из Оша мчатся два эскадрона маневренной группы. Они будут здесь послезавтра--23 мая, во второй половине дня.

Часть банды собирается в глухих ущельях и снова пускается в путь: спешит в Суфи-Курган, чтобы взять заставу и разгромить ее так же, как разгромлена Гульча.

Утром 22 мая в Ак-Босоге мы ничего об этом не знали, а потому и решили двинуться в Суфи-Курган.

3

К лагерю приближается всадник. Кто это? Беру бинокль: старик в черной бекеше и черной с козырьком ушанке. Подъезжает. Встревоженные, красные, плутающие глаза.

– - Вы слышали?

– - Да.

– - Что же вы думаете делать?

– - Заберем все ценное и двинемся в Суфи-Курган. Как киргизы в Ак-Босоге?

– - Пока спокойно. А где ваши лошади?

– - У нас нет лошадей. Мы отправили их неделю назад па пастбище к Капланкулю. Надо узнать, нельзя ли нанять здесь.

– - А если теперь их вам не дадут?

– - Тогда... Ну, тогда... Надо, чтоб дали. А сами вы что думаете делать?

– - Да что же... Больше ведь ничего не придумаешь. Поеду в Суфи-Курган. Я сейчас в кочевку--вон туда, в щелку, узнаю насчет лошадей, вам и туда ведь не на чем съездить. Сейчас же вернусь.

Старик Зауэрман, районный лесообъездчик, уезжает.

4

В Памирской экспедиции Академии наук в 1928 году работал киргиз Джирон. Он бедняк и хороший человек; старый знакомый Юдина. Джирон живет в кочевке Ак-Босога. за два километра от нас, через реку. Посылаем за ним киргиза, известившего нас о басмачах и спокойно дожидавшегося нашего решения за палаткой.

Бойе потягивается, встает--веселый, смешливый. Коротко сообщаем ему...

– - Басмачи? Да ну? Вы знаете -- меня не надуете. Вот здорово придумали: басмачи! Ха-ха! Ну что ж, им не поздоровится. Я восемьдесят человек перестреляю. Я же призовый стрелок! Вот так одного, вот так другого...