Мы шептались с Юлей до поздней ночи, как будто боялись что кто-то услышит и украдёт кусочек счастья, который принадлежал только нам. А после я вспомнил поездку в Японию, где Мышкину от ранения спас броненосец. Стало страшно за её жизнь.

— Так. Сиди здесь и никуда не выходи. Ты вообще никуда больше из Дубровки не выйдешь без Любавы. Она всегда должна быть рядом с тобой. Поняла? — возможно излишне настойчиво сказал я, ну а как ещё? У меня будет ребёнок! И я хочу чтобы с Юлей и нашим малышом всё было впорядке.

— Да поняла я, поняла, — заулыбалась Юля. — Вить, ты самый лучший. Я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю. Подожди минутку.

Выскочив в коридор, я добежал до спальни Любавы и фактически испортил ночь Оболенскому.

— У меня будет ребёнок! — выпалил я с довольной мордой.

Визг, радость, поздравления, объятия. А после я попросил Любаву всегда быть рядом с Юлей. Она отнеслась с пониманием. А вот Гришку это озадачило, пришлось его успокоить сказав что Любава будет свободна каждый раз, когда я вернусь в Дубровку. На том и порешили.

— Ладно. Раз уж ты мне испортил вечер, то пойду шашлычком перекушу. — Ухмыльнулся Гриша, — ещё раз поздравляю.

— Спаси… — хотел я поблагодарить друга, но зазвонил мобилет. Это был Василий Ершов.

— Привет, Вась! Представляешь, у меня… — договорить я не успел, услышав в трубке встревоженный голос друга.

— Виктор, моему роду срочно нужна твоя помощь.

— Что-то случилось? — Спросил я, не понимая о чём речь.

— Нет. То есть да. Да, случилось. Можешь подъехать? — сбивчиво ответил Ершов.

— Прямо сейчас?

— Виктор, я тебя редко прошу об одолжениях, но да. Мне нужна твоя помощь прямо сейчас.

— Эх… Понял. Жди, открою портал и через минуту окажусь на вашем пороге.

Ну что за день, мать его так? Живи, радуйся, планируй будущее, а тут — бац! И что-то случилось. При этом хрен пойми, что именно. Ладно, чем быстрее решу проблему Василия, тем быстрее вернусь к семье. Открыв портал, я переместился в поместье Ершовых.

Василий уже ждал, сидя на порожках. На нём не было лица. Как будто парень только что узнал нечто ужасное, что сломило его.

— Вась, всё впорядке? — спросил я, сев рядом.

— В порядке? — хмыкнул он, печально улыбнувшись. — Смотря, что считать порядком, мой друг. Смотря что… Идём. Мой отец хочет с тобой поговорить.

— Вы вызвали меня посреди ночи ради обычного разговора? — удивился я.

— Разговор очень даже необычный. Идём. Лучше тебе этот бред услышать из первых уст. — Василий поднялся и, не оборачиваясь, направился в особняк.

Глядя в его спину, я почувствовал, что что-то идёт не так. Но что именно?

Мы прошли по длинному коридору и попали в кабинет главы рода. Василий нажал на ниши, спрятанные в стене. В книжном шкафе что-то щёлкнуло, и он отъехал в сторону. За шкафом показалась винтовая лестница, ведущая в темноту.

Шаги гулко разносились по бесконечной лестнице, стены которой были выполнены из толстого стекла, за которым проносились сумрачные тени хищных рыбин. Всё это давило на психику и заставляло фантазировать на тему: какая катастрофа ждёт меня внизу? Взбесившийся бог или что похуже?

Казалось, что мы спускаемся целую вечность. Василий молчал, а я периодически пытался его разговорить, но он не отвечал, погруженный в свои мысли. Здесь царил холод, влажность, непроглядная тьма, прорезаемая лишь лучами магического фонаря, и множащееся эхо наших шагов.

Пройдя очередной виток, мы наткнулись на одиноко стоящую фигуру. Это был Ершов Аркадий Валерьянович, глава рода. Он смотрел в клубящуюся черноту, заполнившую собой всё от потолка до пола. Вроде бы ниже должны были быть ступени, но их скрыла чёрная дымка.

— Вы пришли, — сказал глава рода и повернулся в нашу сторону. Задумчивое лицо, руки спрятаны за спину, судя по плечам, он скрывал дрожь.

— Да, как только Василий позвонил, я тут же примчался. Аркадий Валерьянович, может проясните цель моего визита? — спросил я, пожав руку главе рода.

— Конечно проясню… С чего бы начать?

— Папа, начни с главного! — нервно выпалил Василий, ожег отца ненавидящим взглядом и тут же отвёл глаза.

— Ты прав, сын. Прости ещё раз. — Тихий голос унёсся шелестом вслед за эхом удаляющего крика Василия.