На всякий случай я кинул взгляд на электронное табло, чтобы проверить, сколько сейчас времени, и замер как вкопанный. Десять часов вечера! Не может быть! Я совершенно точно помню, что когда я выходил из дома, был только седьмой час. Я не мог провести в метро столько времени.

Внезапно я вдруг осознал, что все выглядело совершенно непривычным. Взять хотя бы саму станцию. Электронное табло было выглядело каким-то старым, как в советских фильмах. Да и станции «Домодедовская» точно не должно было быть на моем пути. Я ехал совсем по другой ветке.

А еще — пассажиры вокруг. Люди, которых я видел, входя в метро сегодня днем, совершенно не походили на этих. Тогда мимо меня сновали обычные, современные парни и девушки, мужчины и женщины. Каждый второй, если не каждый первый, говорил по телефону или пялился в планшет. А тут я как будто попал на несколько десятилетий назад. Так, мимо меня размашисто прошагал высокий парень в кожаной куртке и с большим магнитофоном на плече. Эта бандура была во много раз больше «умной» колонки, стоящей у меня дома. Проходящая рядом женщина в плаще и с пышной прической несла в корзинке живого гуся. Грузный дядька лет пятидесяти, вытирая пот со лба, тащил два старых чемодана, перевязанных веревкой и явно набитых доверху чем-то тяжелым. Кажется, похожие чемоданы я видел в детстве у бабушки на даче, на чердаке. А еще, весело щебеча, пробежала стайка ребят лет десяти, одетых совершенно одинаково: в синие брюки и куртки, с красными галстуками на шее. Я окончательно стушевался: здесь что, снимают кино про СССР?

На секунду у меня отлегло от сердца. Ну конечно! Скорее всего, я каким-то нелепым образом, сам того не понимая, случайно присоединился к массовке. Люди вокруг — обычные переодетые актеры-любители. Дети, пробежавшие мимо меня, изображали советских пионеров, одетых в школьную форму.

Вдруг меня хлопнул по плечу высокий плечистый юноша, вероятно, тоже из этой массовки: на нем были рубашка и брюки, очень похожие на те, в которых ходили другие парни вокруг.

— Здорово, Матвей!

Я удивленно обернулся!

— Эээ… мы знакомы?

— Шутишь? Друга Вальку не узнаешь?

Я попытался улыбнуться, но вышло как-то криво и неестественно. Однако парень, кажется, искренне рад был меня видеть, и мне не хотелось его обижать. Его широкая веснушчатая физиономия так и лучилась радостью. Прикинусь, пожалуй, что знаю его.

— Да узнал, просто давно не виделись, — промямлил я.

— Давно? Да пару недель всего! Прямо вечность целая! Выписали уже из больнички? Ты в общагу? И я туда, пойдем!

По-прежнему ничего не понимая, я кивнул и двинулся вслед за парнем вверх по эскалатору. Дело плохо. Если никаких съемок фильма нет, то, кажется, у меня галлюцинации. Или я сплю. Украдкой я ущипнул себя за запястье. Ничего не произошло: только на коже появилось небольшое красное пятно. Значит, все происходит наяву. Каким-то совершенно непостижимым образом я попал на несколько десятилетий назад. Внезапно я заметил, что куда-то пропала татуировка на запястье, которое я ущипнул. Но тут меня отвлек мой новый знакомый.

— Клево, да, что станцию метро открыли? Теперь до общаги десять минут пешком.

— А когда открыли? — осторожно спросил я.

— В прошлом году еще. Ты спишь, что ли?)) К восемьдесят восьмому году еще несколько станций обещают.

Кажется, картина вырисовывается. Сейчас, наверное, 1985 или 1986 год. У меня — то же тело, только моложе. Сейчас я выгляжу так, как пять лет назад. Значит, сейчас мне девятнадцать лет. Точно, татуировку на запястье я сделал в честь своего двадцатилетия: набил дату рождения: 24.10.2000. А сейчас рука — абсолютно чистая. Недавно я начал носить бороду. Где она? Я украдкой потрогал лицо: так и есть. Привычной аккуратной бороды не было. Пальцы нащупали только плохо выбритые щеки. Щетина прорезывалась на них неравномерно — островками, как во время моей юности. Нет и шрама на пальце — пару лет назад я сильно порезался, открывая консервную банку.

Я начал догадываться, что случилось, пусть пока и очень смутно. Парень, который узнал меня в метро, почему-то считает меня своим давнишним товарищем Матвеем. И он, и я живем в общежитии, в которое сейчас и направляемся. Значит, пока я не выясню, что со мной произошло, я буду активно притворяться тем, за кого он меня принимает. Рассказать всю правду и отправиться в больницу имени Кащенко в мои планы не входило.

— Крутые джинсы! — внезапно с восхищением выдохнул Валька, внезапно обратив внимание на мой внешний вид. — Где достал?

— В Нью-Йорк летал как-то на конференцию, купил по случаю, — машинально сказал правду и быстро захлопнул рот.

— Чего? — вытаращил глаза Валька? Ты был в Америке?

— Да шучу, нет, конечно. Кто меня туда пустит? У барыги одного купил, он шмотками спекулирует, — выкрутился я, вовремя вспомнив что-то из сленга отца, когда он рассказывал про студенческую пору. Притворяться, так уж до конца.

Немного пораскинув мозгами, я понял, почему так удивился Валька. В те годы, наверное, динозавра на улице было встретить проще, чем студента из СССР, побывавшего в Соединенных Штатах.

— А где нашел его? — продолжал допытываться товарищ, не отрывая восхищенного взгляда от совершенно обычных джинсов «Levis».

— Квартирник был в хате одной, — я усиленно копировал манеру разговора студента восьмидесятых, подслушанную в каком-то старом кино. Наверное, я очень комично выглядел в этот момент. — Парень один выступал, крутой такой, в кожанке. Песни Цоя попели под гитару, выпили, с барыгой каким-то познакомились. Вот и худи… ой, кофту, джинсы и кроссовки прикупил. Понравилась очень одежка, удобная. Потом пришлось валить срочно через окно, менты заявились.