– Так, может, все таки был ветер-то, ты небось пьяный был, померещилось, – не унимался Никита.

– Ничего мне не померещилось, не было ветра!

– А что было? Неужто сам кракен из глубины вынырнул.

– Да будет тебе, кракен, ты чего насмотрелся-то. Синий кит это был. Огромный, как все наше судно. Он его и качал.

– Так, киты вроде мирные животные, и людьми не питаются, – сказал я. – С планктоном он вас спутать не мог.

– Мирные, а тот не был. Взбесился! Мы его всяко и гарпунами и глушить его пытались – бесполезно, гад уходить никак не хотел, ливень пошёл, я думал все, трындец мне, о Ленке подумал, как она без меня будет, а тот гад прям валил нас, перевернуть хотел, тут-то молнией его и шарахнуло. Я тогда в бога и поверил. Это он нас защитил, точно вам говорю.

– И вас не задело?! – изумился я. – Быть не может. Слушай, Никит, он может и вправду нам врет, а?

– Да вот вам крест, не вру я! Так и шарахнуло его, аж искры полетели, и рев был страшенный.

– А я думал, что рыбы молчат.

– Кит не рыба, кит млекопитающее, – поправил я Никиту.

Мы еще долго обсуждали эту историю, забыв про сон и усталость, остальные тихонько отдыхали на диване и слушали нас. Бригадир может и приврал малость, но по его глазам было видно, что это не так, потому что он в это верил. Он верил во многое, и единственное что отличало его от моей жены – он верил только в то, что видел своими глазами. Он изменился. В последнюю мою вахту я не услышал от него ни одного рассказа, и чай с нами он пил редко, а если пил, то сидел молча. Я не придавал этому большое значение, ну мало ли что у человека могло случиться, и даже когда он вышел на улицу после того, как Полина рассказала, что ей известно, я был слишком разбитым, чтобы думать о ком то кроме себя. Он не просто изменился, он стал другим, человеком, чья смерть не оставляет тяжелый отпечаток на душе близких ему людей, а наоборот – приносит облегчение. Вот, что имела в виду его жена. Ей стало легче после его смерти. И это пугало меня. Я бы хотел выяснить, что же все-таки с ним случилось, но решил, что момент не слишком-то подходящий. И Никита замолчал после того, как Ольга шепотом отчитала его. Я не слышал, что она говорила, но выражение его лица говорило о том, что он остался недоволен своей неправотой.

Я так боялся увидеть тьму во сне, что мои страхи стали реальностью. Я бы не назвал это полноценным сном, скорее полудремой, я слышал треск горящих в печке дров и чье-то мерное посапывание, но я не чувствовал рук и ног, только спина безбожно ныла от долгого сидения на твердой поверхности. Я то проваливался во тьму, падая в нее, как мне показалось, всю вечность, то всплывал на поверхность, жадно втягивая носом терпкий воздух, пропитанный незнакомым мне запахом. Мое неуправляемое тело то и дело дергалось, давая мозгу знать что признаки жизни в нем ещё остались, белки глаз нервно двигались, и это продолжалось пока я не почувствовал, как на онемевшую руку легло что-то холодное и мягкое. Я резко распахнул глаза, рядом сидела Полина. Ее лицо было плохо видно, но я разобрал, что она смотрит на меня. Я убрал руку из-под ее холодной ладони, чтобы размяться и потереть подернутые белой пеленой глаза.

– Артем, – произнесла она тихо. – Прилягте на мою кровать, тут, наверное, холодно и неудобно.

Я огляделся, похоже, всех сморил сон.

– А ты? – спросил я.

– Я не могу спать, – призналась она, смотря в окно, за которым по-прежнему царил непроглядный мрак. – Я не могу перестать думать о том, что, скорее всего, со мной случится то же, что и…

– С моей женой?

Полина кивнула. Я и не думал ее разубеждать, эта мысль уже неоднократно посещала меня самого.

– Если это, – произнес я, кивнув в сторону окна, – затянется на много дней, нам всем придётся это сделать.

– Что сделать?

– Выйти на улицу.

Полина промолчала. Она наверняка была неглупой девушкой и все понимала. Вопрос только в том, насколько она была готова к этому.

– Ты не думай про меня плохо, – сказал я. – Сама ведь понимаешь, что долго мы без еды и воды не протянем.

– Еды и воды хватит примерно на две недели, если экономить, в подвале есть цистерна и запасы на зиму, – проговорила девушка вполголоса. – Дед будет недоволен, но я его уговорю, это все-таки не его заслуга, он-то только знает, что пить свое… даже не знаю, что он пьет.

– Почему ты раньше не сказала?

– Я говорила, вы не слышали, наверное. Артем…

– Да, – откликнулся я. Полина сидела, прижав колени к груди и опустив голову.

– Не ходите туда.

– Ты можешь обращаться ко мне на «ты», я всего лет на десять старше тебя.

– Хорошо, – кивнула девушка, – Не выходи туда. Подумай обо всем. Оно того не стоит, мы еще можем выбраться.

Я пообещал Полине подумать над ее словами. Она хотела добавить что-то еще, но остановилась на полуслове. Я сделал вид, что не заметил, мне больше не хотелось давать каких-либо обещаний, притворяться, что верю в хороший конец. Даже столкнувшись с тем, чего по моим собственным убеждениям в природе не должно существовать, я остался реалистом. Смерть стояла на пороге, и не было смысла этого отрицать.

Этой настойчивой девушке все же удалось затащить меня в комнату и уложить на кровать. Я надеялся, что она уйдет, но она вдруг легла рядом, прижавшись ко мне спиной. Меня еще долго трясло мелкой дрожью. Я и не представлял, как же я на самом деле замерз. От окна дуло, а я просидел там несколько часов. Я долго думал о том, что сказать Полине, но, так и не придумав, провалился в сон. На этот раз глубокий и без сновидений.

***

Я проснулся от громких возгласов, доносившихся из другой комнаты. В комнате было темно, но я сразу почувствовал, что нахожусь здесь один. Наручные часы впились мне в кожу, оставив болезненный след, все мышцы ныли от напряжения, в ушах звенело. Я еще немного посидел на кровати, пытаясь прийти в себя, пока где-то в груди не почувствовал нарастающую тревогу. Выбежав из комнаты, я понял, что она была напрасной. Тьма рассеялась, за окном сгустились привычные для полярной ночи сумерки. Все, кроме Ольги, Никиты и Лены с сыном выбежали на улицу. Они громко хохотали, парни толкались, норовя опрокинуть друг друга в снег.

Сложно описать все, что творилось в это время со мной. За автобусом на коленях стоял примерзший к железу труп моей жены, где-то рядом встретил смерть человек, которого я может когда-то и не воспринимал всерьез, но глубоко уважал, не думая о том, заслуживает он того или нет.

Никита положил свою крепкую руку на мое плечо. Ольга с другой стороны сжала мою ладонь.

– Я все сделаю, – сказал мой друг. Да, именно в этот момент я считал его другом. Их обоих.

–Я сам, – твердо сказал я и вышел на улицу. Ноги сами несли меня к автобусу, но когда я завернул за него, от былой решительности не осталось и следа. В сумеречном свете ее мертвое, уже замерзшее и покрытое инеем тело казалось мне каким-то чужим.