Книг о поэтах Серебряного века и последовавшего за ним – так называемого Свинцового – великое множество. Но, пожалуй, никто, кроме автора предлагаемой книги, так не препарировал их биографии, обстоятельства жизни и гибель. Отправной точкой стал поиск в громадном массиве поэтического наследия строк, которые бы указывали на обстоятельства, место и время смерти поэтов. В некоторых случаях их гибель нагадали, как это было с Лермонтовым, Пушкиным, Грибоедовым. Тайна смерти Есенина до сих пор не раскрыта. Вокруг смерти Маяковского ходит много конспирологических версий. За много лет до ссылки Николай Клюев назвал место, где он умрет – Нарым.
Об этом и многом другом рассказывает книга, которую с полным правом можно назвать документальным детективом.
В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Предисловие. О чем пойдет речь в этой книге
Поэты из числа настоящих, больших, как известно, существа тонкой душевной организации, через их ум и сердце проходят все скорби и радости мира. Неудивительно, что среди них бывают провидцы, пророки, предугадывающие судьбы стран и народов, а зачастую и свою.
У многих поэтов можно найти строки, в которых они пишут про смерть вообще и даже конкретно про свою смерть, и некоторые, увы, попадают прямо в точку, сообщая нам, как именно это произойдет. Кто-то одной строкой предсказывает лишь время или причину, но есть и те, у кого присутствуют детали, от которых мистический мороз по коже.
Порой слова эти зафиксированы на бумаге задолго до ухода, но однажды настает время и – в точности сбывается! Как будто поэт запустил, сам того не желая, некую программу, ведущую через 12 уровней игры к встрече с Боссом и печальному концу без возможности реинкарнации. Со словами нельзя шутить, заклинания и проклятия тоже ведь состоят из слов, а в проклятиях хорошего мало. Слова – это вполне материальная сила, сгустки энергии.
В оный день, когда над миром новымБог склонял лицо свое, тогдаСолнце останавливали словом,Словом разрушали города.И орел не взмахивал крылами,Звезды жались в ужасе к луне,Если, точно розовое пламя,Слово проплывало в вышине…Но забыли мы, что осиянноТолько слово средь земных тревог,И в Евангелии от ИоаннаСказано, что слово это – бог.Мы ему поставили пределомСкудные пределы естества,И, как пчелы в улье опустелом,Дурно пахнут мертвые слова.Из стихотворения Н. Гумилева«Слово», 1921 г.Часто цитируемая Анна Ахматова предупреждала: «Поэты, не предсказывайте свою смерть – сбывается!» Она, мудрая, знала, что говорила. В стихах Ахматовой вы не найдете никаких намеков на подстерегающую ее курносую старуху с косой. Даже переживая блокаду Ленинграда, когда голод и холод косили людей тысячами и велика была вероятность, что и она присоединится к их числу, Ахматова не поверяла бумаге горестные мысли. И другим коллегам по поэтическому цеху не советовала даже намекать на свой уход.
Борис Пастернак не игнорировал тему смерти в своих стихах, но молодых поэтов предостерегал, чтобы не заигрывались с этим и, боже упаси, не писали про свою смерть. На себе не показывают.
Это, разумеется, ничуть не закон, не некое общее правило: напророчил – непременно случится, отмолчался – обойдет стороной. Вот вам пример Марины Цветаевой (1892–1941). Марина Ивановна не предрекала, не манила свою смерть. Единственные строки на эту тему, которые я у нее нашел, вот эти:
Знаю, умру на заре! На которой из двух,Вместе с которой из двух – не решить по заказу!Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!Пляшущим шагом прошла по земле! – Неба дочь!С полным передником роз! – Ни ростка не наруша!Знаю, умру на заре! – Ястребиную ночьБог не пошлет по мою лебединую душу!Нежной рукой отведя нецелованный крест,В щедрое небо рванусь за последним приветом.Прорезь зари – и ответной улыбки прорез…– Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!Было ли это предсказанием? Ответа нет – мы не знаем, когда произошло то, что произошло, было ли это утро с зарей, день или ночь. Нет свидетельств, что время ухода ею было угадано.
Тревога во многих стихах Цветаевой зачастую присутствует, но не по поводу своей судьбы. А она все равно оказалась очень печальной.
Вскоре после начала войны, в 1941 году, Цветаеву отправляют из Москвы в эвакуацию – в городок Елабугу (это в Татарстане). Собираться в отъезд ей помогал Борис Пастернак, с которым были не просто теплые отношения, а, вероятно, более того. Он (как рассказывал К. Паустовский) принёс верёвку, чтобы перевязать чемодан, и пошутил насчет ее прочности: «Веревка все выдержит, хоть вешайся».
В Елабуге, доведенная до отчаяния обстоятельствами жизни, отсутствием средств к существованию, Цветаева на этой веревке и повесилась, приладив к гвоздю, вбитому в стену чулана приютившего ее дома. Кладбище, где похоронили Цветаеву, известно, а вот могила затерялась среди прочих, до сих пор никто не знает, в каком углу погоста ее искать. Памятник Цветаевой там поставили на условном месте.
Вот вам и Пастернак, предостерегавший других, чтобы не пророчили и не предсказывали смерть! Неудачная шутка обернулась бедой, сбылась. Он сильно переживал.
Мало кто сейчас вспомнит блиставшую в свое время поэтессу Серебряного века Мирру (Марию) Лохвицкую (1869–1905). Ее стали забывать уже вскоре после ухода из жизни. А прежде Петербург зачитывался ее стихами и вовсю судачил о ее романе с известным поэтом Константином Бальмонтом. Она была замужем и жила с мужем под одной крышей, он женат, и без скандала обойтись никак не могло. Он и разразился. Бальмонт бежал из Петербурга, а Мирра стала постепенно угасать и как поэт, и как здоровый человек.
Считать ли предсказанием вот эти строки Лохвицкой?
Я хочу умереть молодой,Не любя, не грустя ни о ком;Золотой закатиться звездой,Облететь неувядшим цветком.Я хочу, чтоб на камне моемИстомленные долгой враждойНаходили блаженство вдвоем…Я хочу умереть молодой!Схороните меня в сторонеОт докучных и шумных дорог,Там, где верба склонилась к волне,Где желтеет некошеный дрок.Чтобы сонные маки цвели,Чтобы ветер дышал надо мнойАроматами дальней земли…Я хочу умереть молодой!Не смотрю я на пройденный путь,На безумье растраченных лет;Я могу беззаботно уснуть,Если гимн мой последний допет.Пусть не меркнет огонь до концаИ останется память о той,Что для жизни будила сердца…Я хочу умереть молодой!1904 г. (?)