— Что у вас тут случилось? — поинтересовался у меня дежурный. — Да не бойся, не сдам.

— Приношу извинения за инцидент, произошедший на вверенной тебе сегодня территории, — сказал я.

Парень махнул рукой.

— Не бери в голову. Окунь никогда не станет махаться во время занятий и в здании училища. За это могут исключить, а он не в том положении, чтобы рисковать. Его отец убьёт, если узнает, что его вышвырнули.

— А на стадионе можно?

Мой собеседник пожал плечами.

— Ну, это зона тренировок. Всегда отмазаться можно, — он смерил меня взглядом с ног до головы. — Уверен, что наваляешь ему?

— Не думаю, что есть выбор.

— На самом деле, нет. Хоть это и не вызов на дуэль, отказ имел бы почти те же самые последствия.

Я прекрасно понимал, что дежурный имел в виду: в первый же день прослыть трусом мне было никак нельзя. Да и в любой другой — тоже. Пусть я рисковал честью чужой фамилии, это ничего не меняло: я не имел права подвести Громовых. Даже учитывая, что они жили в далёком Владивостоке. Это корпоративная этика дворян: можно ссориться друг с другом и даже убивать, но честь — святое.

Дежурный взглянул на часы.

— Ладно, пора вам поспешить, — сказал он, имея в виду нас с Мягковым. — А то опоздаете. Меня, кстати, Андрей зовут, — он протянул руку. — А ты Костя, да?

Я кивнул. Хорошо, что немцы оставили мне моё имя — не придётся привыкать.

— Ещё увидимся, — пообещал парень и направился назад к своему посту.

— Ну, ты и влип! — провожая его взглядом, тихо сказал Мягков.

— Почему? Думаешь, сдаст?

— Кто, Андрей? Нет, он слово сдержит. Я про Окуня.

— Что, такая страшная рыба в вашем аквариуме? — улыбнулся я.

Мягков молча двинулся в сторону кабинета. Но секунд через десять ответил:

— Ты не думай, что он такая неповоротливая скотина, которую можно пинать безнаказанно. Сейчас тебе просто повезло. И за то, что ты ему по яйцам двинул, он постарается с тобой после уроков по полной программе расквитаться — не сомневайся. Хорошо, если сам домой уйти сможешь.

— Ну, ты меня совсем-то со счетов не списывай.

Мягков скептически покачал головой.

— Окунь хороший боец. И очень сильный. Он тебя просто задавит.

— Ну, мускулы же не всё решают. Посмотрим, чья магия сильней.

— Какая магия? — удивился мой собеседник. — Вы без магии будете драться.

— С какой стати?! — пришёл мой черёд удивиться.

— Магические поединки в училище запрещены. Только под присмотром инструкторов и строго в рамках занятий. Иначе тут половина уже поубивала бы друг друга. Тебе с ним придётся на кулаках силой меряться.

Чёрт! Вот это неприятная новость. Нет, конечно, я не испугался, но с чарами справиться с амбалом было бы куда проще.

— Всё, пришли, — с облегчением заметил у двери кабинета Мягков. — Успели. Даже на минуту раньше.

Как он и говорил, последний урок был посвящён истории морского дела в России. Сухонький, но очень прямой, словно версту проглотивший старичок с венчиком жидких седых волос и в огромных роговых очках на тонком носу — Аполлон Карлович — вещал монотонно, заунывно, без выражения, при этом медленно расхаживая перед доской — словно призрак плавал туда-сюда по кабинету. Заложив руки за спину, он бубнил о покорении Арктики, рассказывая об экспедициях, перечислял фамилии и звания, тут же вставляя технические характеристики судов, участвовавших в плавании. Познания его, конечно, впечатляли — тем более, что Никитин ни разу не заглянул в конспект. Которого у него, кажется, даже и не было. Однако размеренный, невыразительный бубнёж нагонял невыносимую скуку. Если б я не записывал часть того, что он говорил, то наверняка заснул бы.

Наконец, раздался звонок.

— И всё это послезавтра будет в тесте, — не меняя интонаций, предупредил преподаватель и направился к столу.

Никто не возмутился, не запротестовал — дисциплина была в училище на занятиях образцовой. Класс покинул аудиторию в тишине и смирении. Только в коридоре гардемарины принялись обсуждать, что эти тесты задолбали, и как всё это можно выучить — и так далее, и тому подобное. Обсуждали, правда, без особых эмоций, больше по привычке.

— Где стадион? — спросил я Мягкова. — Ну, куда идти, чтобы навалять Окуневу?

— Пойдём, — кивнул Николай и вздохнул. — Погляжу, чтобы всё прошло, как надо.

— В каком смысле?

— Ну, чтобы они втроём тебя не отметелили. Окунь же не один явится.

— Понятно. Я думаю, придут ещё люди посмотреть.

Мягков покачал головой.

— Никто не придёт. Подставляться никому не охота.

Ах, да, поединки же запрещены.

Мы спустились на первый этаж, где пришлось протискиваться сквозь толпу вывалившихся из всех аудиторий и спешивших по домам или казармам гардемаринов. Наконец, пробравшись к выходу, оказались на улице.