Шрифт:
Еще эта мокрощелка будет Таню поливать грязью.
Я скорее эту безымянную полью.
Хорошая женщина, моя жена, только решила пойти налево.
Так же, как и мой друг.
Общение с ним тоже сойдет на минимум и останусь я один...
Точно, один.
Без любимой, обожаемой жены, без долгожданного сына и без сволочи друга, который мог бы признаться и раньше.
Не чисто что-то там.
Но я так с ума сойду. Надо разобраться.
Точно надо, пока еще больше дров не наломал.
Танюха и так меня боится настолько, что аж в шкаф прячется. А дальше что? Из страны уедет? И ищи еще свящи.
Тоже блин. Ох... Придумали забот.
Я вышел на общий балкон и обернулся на ее вещи.
Вот тут стоят ее цветы.
Полить их что ли?
Или пусть засохнут, как наша любовь?
Совсем я размяк. Пить не хочу, ругаться тоже. Что делать? Мне даже свидится то не с кем.
Я пошел на кухню, набрал фильтрованной воды и полил ее герань.
Ох, жена, жена.
Повернул на пальце обручальное кольцо, которое снимать до развода не буду. И подумал, что надо бы ей позвонить.
А что я ей скажу? Услышу ее голос и снова начну кричать.
Надо подождать, может проясниться еще. Как бы хуже только ни стало.
Новые обстоятельства ее измены или измен, от которых я в шоке буду еще больше, всплывут или нет?
Копать или не копать?
Копать.
Лучше знать, чем не знать.
Однако только стоило мне оторвать листик от ее цветка, как телефон зазвонил.
А на экране так и высветилось «Любимая»...
Глава 12
Татьяна
— Дань,— протянула я в телефонную трубку.
— Да Тань, что такое? — его голос был на удивление совершенно спокоен. Максимально, насколько это было возможным.
А у меня руки тряслись и дрожь по телу.
— давай завтра увидимся и поговорим. Я не хочу от тебя по шкафам прятаться,— произнесла я на выдохе, сжимая край одеяла.
— Давай, только о чем?
— О нас, о нашей семье, о нашем сыне.
— Где и во сколько? — коротко и ясно.
А у меня аж все в груди сжалось.
Я скучала по этому предателю, расптоптаешуму меня.
Скучала, как женщина прожившая с ним долгие годы и родившая ему сына. Скучала его его рукам, по его прикосновениям.
— В ресторане. В нешем, куда мы ходили.
— Хорошо, позвони за час, как закончишь работу,— договорил он и сбросил.
А я так и осталась смотреть на телефон в надежде, что он перезвонит и скажет мне что-то еще.
Но этого не происходило. Ничего не происходило, кроме моего откровенного унижения.
Какой мрак... Я докатилась до того, что звоню мужу, который мне изменил. Боже, Таня, ты дурная.
Но ничего, я это все делаю ради нашего сына. Ради Илюши, ради нашей кровинушки.
Судя по настрою моего мужа, он уже спокойнее, чем в первый день.
Может нам удасться развестись на доброй ноте и вместе, если это выйдет, воспитывать нашего сына?
Посомтрим. Время все покажет.
А пока, мне остается только лежать и смотреть в потолок, в ожидании наступления завтра и нашей «решающей встречи».
Когда наступило утро, я быстро собралась, оставив Илюшу сегодня тоже с бабушкой, выпила чай и полетела на работу.
Тревога с самого утра сжимала желудок и заставляла живот буйствовать. Он так урчал, что, кажется, это слышали бы все окружающие на километр вокруг.
Я сидела в машине, застряв в пробке, которая, казалось, никак не хотела разрешаться. Как и в моей жизни. Тоже пробка...
Утренний городской ритм кипел вокруг, автомобили тесно сжимались друг к другу, словно в зубчатых передачах огромного механизма.
С каждой минутой мое напряжение росло — мне так хотелось уже выйти из этого тесного автомобильного окружения и поторопиться к назначенной встрече с Даниилом. Но еще рабочий день. Я не могу его отменить, не могу пропустить. И так не так давно вышла из декрета.
Наконец, когда пробка наконец разъехалась, я поняла, что опаздываю. Посмотрела на часы и запереживала еще и из-за этого.
Мне приходилось удерживать себя от того, чтобы не нарушить скоростной режим, но каждая секунда казалась бесконечной.