...К 16 июня все британские укрепления западнее Тобрука были либо захвачены немцами, либо возникла непосредственная угроза их захвата. Английская линия обороны была прорвана на многих направлениях, и Роммель одерживал одну победу за другой. Героическими усилиями удалось на несколько дней задержать противника у Акромы, но пала и она. Южнее Тобрука держался один Эль-Адем. Роммель не терял ни минуты: его танки накатывались волна за волной на защитников форта. Укрепление располагалось на господствующей высоте, и гарнизон индусов мужественно оборонял позиции под непрерывной бомбежкой немецкой авиации. В конце концов, и они были вынуждены отступить вначале в Сиди-Резег, а потом под защиту крепостных стен Тобрука. К 18 июня положение еще более ухудшилось. Немцы бросили в бой моторизованные части и взяли штурмом Сиди-Резег и Эль-Дуда. Путь к морю был свободен. На побережье продолжали чего-то ждать несколько уцелевших британских танков - одни экипажи по незнанию, другие от растерянности, а третьи, чтобы принять свой последний бой. Только считанным единицам удалось прорваться - остальные были уничтожены или захвачены. Ричи и его штаб-квартира едва успели эвакуироваться из Джамбута - через несколько часов туда вошли немцы. Рухнула последняя надежда удержать коридор и организовать снабжение осажденного Тобрука. Крепость была отрезана и, судя по всему, обречена.

В то время пока Ричи откатывался на восток, Роммель крепко держал за руку богиню удачи Фортуну - он обрушился всей мощью своей поредевшей армии на Тобрук. Ему потребовалось всего лишь несколько часов, чтобы добиться сенсационного успеха на том самом месте, где в прошлом году он неделями вел жестокие и кровопролитные бои и дважды безрезультатно пытался овладеть крепостью.

–  Роммель не терял ни мгновения. Ему нужно было развивать свой успех, пока британцы не пришли в себя после жестокого поражения в открытой пустыне. Как нож сквозь масло он прошел через юго-восточный пояс обороны, а затем дальше к Сиди-Резегу и Эль-Дуде. Врагу удалось необыкновенно быстро перегруппироваться и атаковать - это был шедевр воинской организованности и организации. В ходе наступления немцы продемонстрировали свою гениальную тактику, воинскую дисциплину и скорость - то, чем они пренебрегали во время недавнего отступления.

Потом пробил последний час Тобрука. Казалось, что "Штукас" на какое-то мгновение замирают над фронтом заградительного огня зенитных батарей, а потом в стремительном пике обрушиваются вниз, но не на крепость, а на минные поля на юго-востоке. Бомбы сыпались как горох, оставляя глубокие кратеры на месте оглушительного взрыва. Те, которые опускались точно в цель, вызывали детонацию десятков мин. Немецкие саперы ползли вперед и извлекали из песка неразорвавшиеся мины. Вскоре был проделан проход. Тогда на горизонте, со стороны Эль-Дуды показалось облако пыли: через разминированный коридор в прорыв пошли немецкие танки. Прикрывая друг друга огнем башенных орудий, они прорвались внутрь внешнего кольца обороны и остановились. Потом поднялась в атаку первая волна немецкой пехоты, за ней вторая, третья... Уже к полудню все было решено: крепостные ворота были разбиты и враг штурмовал крепость. Британские танки горели, пехота по обе стороны кольца обороны была разбита, и солдаты тысячами сдавались в плен. В брешь под Эль-Дудой просачивалось все больше и больше немецких подразделений. Тобрук был окончательно обречен. Роммель целиком и полностью контролировал ситуацию. Генерал Клоппер, комендант крепости, радировал Ричи, что положение безнадежно и он будет пытаться пробиться на запад. Ричи не оставалось ничего другого, кроме как согласиться с генералом и дать приказ к отступлению. Потом рация надолго замолчала, и остатки 8-й армии замерли в бессильном ожидании самых плохих известий из крепости. Наконец, пришло последнее, короткое и недвусмысленное донесение Клоппера: "Слишком поздно. У меня не осталось ни одной машины на ходу. Попытаюсь продержаться еще немного, хотя бы до тех пор, пока мы не уничтожим все сколько-нибудь ценное в крепости". Это была последняя радиограмма из осажденной крепости. Когда военный корабль получает пробоину и идет ко дну, какое-то время береговые радисты еще могут услышать невнятные потусторонние звуки, а потом все растворяется в мире безмолвия. Так и отрезанный от всего мира Тобрук испил до дна горькую чашу своей судьбы.

Вечером 20 июня, вопреки всем прогнозам и ожиданиям ошеломленного мира, пал Тобрук, самая укрепленная крепость Африки. Все Соединенное королевство пребывало в шоке. Генерал Клоппер и 35000 британских солдат попали в плен и опять имя генерала Роммеля появилось на первых страницах газет всего мира.

Глава 4.

Харизма

Бир-Хакейм

В феврале 1942 года по заданию редакции я отправился в Северную Африку, к Роммелю. Штаб-квартира командующего Африканским корпусом располагалась тогда у укрепрайона Тмими. Я застал генерала в канун подготовки наступления на Тобрук. Во время многочисленных поездок к линии фронта мне довелось ближе узнать этого удивительного человека. Его человеческие качества и полководческий талант, чувство пустыни и почти сверхчеловеческая работоспособность, простота и неприхотливость произвели на меня неизгладимое впечатление. Пожалуй, характеристика, которую Алан Мурхед дал английскому оппоненту немецкого полководца, генералу Очинлеку, вполне подошла бы и Эрвину Роммелю:

–  Очинлек был аскетом. У него не было того, что принято называть личной жизнью. Он был очень серьезным человеком, несмотря на врожденную любезность и развитое чувство юмора. Всепоглощающей страстью его жизни была армия. Его не интересовало ничего, кроме войны. Он не курил. Генерал и на минуту не мог позволить себе расслабиться.

Мне довелось видеть Роммеля - мыслителя, застывшего в раздумьях над штабной картой, и Роммеля - бойца, безудержно устремляющегося в самую гущу сражения. По долгу службы у меня было много фронтовых журналистских встреч от командира роты до командира дивизии и выше; была возможность сравнить Роммеля с другими военачальниками вермахта. Никогда - ни раньше, ни позже я не встречал человека такой глубины, масштабности и личного обаяния. Такие люди всегда лидеры, всегда "во главе" - да он и был кумиром Африканского корпуса.

Хорошо помню то восхищение и преклонение перед личностью Роммеля, которые испытывали все мы - наши друзья и противники - после взятия форта Бир-Хакейм. 11 июня 1942 года я отправил в редакцию репортаж с фронта:

–  Захват форта Бир-Хакейм - это заслуга, принадлежащая исключительно Роммелю. После двух выигранных "мешков", когда противник значительно превосходил нас в танках и артиллерии, Роммель почувствовал усилившееся давление на юге. Командующий танковой армией "Африка" молниеносно перегруппировал свои силы на левом фланге у Бир-Хакейма, подтянул к форту с юга, востока и запада танко-разведывательные подразделения, а сам ударил с севера, замыкая кольцо вокруг голлистских{16} дивизий.

Час от часу оно сжималось все плотнее, окончательно перекрыв для неприятеля и так почти иссякший ручеек снабжения. Роммель был настроен самым решительным образом, но послал парламентера на позиции "французских добровольцев", чтобы избежать ненужного кровопролития. Французы отказались капитулировать и выбрали бессмысленный и безнадежный бой. Помощи им было ждать неоткуда - все попытки британцев деблокировать форт ударами с востока и юга закончились безрезультатно. Роммель спешил, чтобы не позволить противнику перейти к более активным действиям и сэкономить силы для будущих операций. В этот момент он сам возглавил штурмовую группу, выкуривающую противника из укреплений на северных подступах к форту. В эти решающие дни он не уходил с передовой. Роммель разъезжал по позициям в легком бронетранспортере, который в лучшем случае мог защитить от осколков и пуль, выпущенных из стрелкового оружия. Он исколесил весь передний край под артиллерийским огнем, бомбежкой и охотившимися за одиночными машинами штурмовиками британских ВВС. Он сам находил слабые места в обороне противника, намечал стрелковые и артиллерийские позиции, указывал саперам танкоопасные направления, перебрасывал осадную артиллерию. Нам, сопровождавшим его журналистам, казалось, что он все время в пути. Его НП был оборудован на переднем крае - генерал не испытывал ни малейшего неудобства в своем командирском танке, занимавшем артпозицию за первой же линией немецкой обороны. Не выпуская из рук бинокля, он пристально осматривал вражеский передний край и, непреклонно следуя своему плану, бросал в атаку одну штурмовую группу за другой. Вместе с немецкими пехотинцами в бой шли два батальона итальянской дивизии "Триест". Он подбадривал итальянцев их боевым кличем "Avant!"{17} - и силы бойцов удваивались, потому что в бой их вел победитель многих сражений в пустыне. Когда через две недели жестоких боев уже не осталось никаких сил, а нужно было идти и идти вперед под сводящим с ума солнцем, по простреливаемой со всех сторон пустыне, Роммель личным примером увлекал солдат за собой. Когда на рассвете саперы проложили первый проход в минных полях, то уже через несколько минут там был бронетранспортер генерала, возглавившего прорыв пехоты. Он дождался подхода полевой и зенитной артиллерии, сам наметил позиции и указал цели...

...Над фортом Бир-Хакейм развевается наше знамя. В результате этой победы мы вплотную продвинулись к южному флангу стокилометрового "оборонительного вала" британцев от Эль-Газали до Бир-Хакейма. Десятки пустынных фортов, минные поля и укрепления превращают этот район в мощный узел обороны. Если до сих пор война в пустыне чем-то напоминала морское сражение, то теперь она будет развиваться по строгим классическим канонам. Система "преодоления вражеского предполья и ликвидация сопротивления противника в предмостном или полевом укреплении" прекрасно известна Роммелю как бывшему опытному преподавателю тактики в военных училищах Германии. У него есть все шансы разыграть и выиграть классическое "ретро" - сражение...