Короткая уздечка до боли плотно стягивала мою крайнюю плоть под головкой члена, эта болезненность переключала на себя мои эмоции, не давала им нарастать, чтобы замкнуть долгожданный рефлекс. Елда, привыкшая за десять лет быть отдроченной при закрытой головке, не принимала новых условий. Мне оставалось только долбить и долбить, ожидая естественного. Увы! Этого не случилось.

Я был внимательным, следил за её реакциями, подсчитывал в уме её оргазмы (тогда секс для нас, друзей, был спортом, и результаты скрупулёзно сравнивались).

– Пожалуй, хватит, он устал, – примиренчески сказала она, слегка поглаживая одержимого работягу. Я сам устал, ведь прошло уже четыре часа! Без эякуляции.

С этого дня, дня моей инициации, я вошёл в наши сексуально-спортивные хроники как «легендарный четырёхчасовой Гай». Один из моих друзей, а он поджидал под дверью со своей кралей, пока мы освободим помещение, позже рассказал: «Когда вы вышли из комнаты, твоя подружка едва сдерживала равновесие. Валя мне шепнула на ухо: «Ну, твой друг даёт!» Это польстило моему самолюбию, но внутри была червоточина, что даже такое долгое и победное соитие не завершилось истечением. Позже, я как-то рассказал своему приятелю-коллеге, что однажды трахал бабу четыре часа и не кончил. Он только ухмыльнулся: «Считай, что не трахал совсем! Вот я свою Наташку драл, так двенадцать раз спустил! Вот это секс!»

Так или иначе, я стал мужчиной. Я убедился, что я нормальный. Более того, сексуально сильный, могу удовлетворить любую женщину. И с этого дня внутренняя робость ушла от меня. И ещё. В тот памятный день, она пошла к себе домой, а я пошёл к пляжу пешком (обычно мы ездили на троллейбусе, это четыре остановки). Я не шёл – я летел. Мне было легко до невесомости, казалось, я могу взлететь, как птица! Так я сбросил с себя многолетний психологический груз.

Мы встречались с ней ещё один раз, через день. Всё происходило так же, как в первый раз, разве что я был значительно спокойнее. Я пытался ей предложить минет, водил удом по щекам, но она отказывалась. Я целовал её тело, спускался к лобку. Мне не было противно чмокать чуть в сторону, чуть выше подстриженного кустика. Я был полон ограничений и предрассудков, я сейчас и не помню, допускал ли я тогда куннилинг, должно быть, нет. Но я помню, что меня это не отталкивало, наоборот, притягивало. Я предлагал ей сделать фотографию ню, она отказывалась. Я приставал к ней с вопросом, а сколько раз она кончила? Она отвечала, что не считает свои оргазмы. Я спрашивал, хорошо ли ей было со мной? Она говорила, что хорошо, но с её московским любовником-итальянцем ей лучше, они одновременно кончают. Я ей признался, что она первая женщина в моей жизни, но она не поверила. В общем, я хотел ей нравиться, хотя наша случайная связь ни к чему не обязывала. Я просто был мальчик, новичок в адюльтере. Лица её сейчас не помню, имя запомнил: Лида Ж. из Москвы.

А вторую мою девушку звали Люба Щ. Она была из Ивано-Франковска, западэнка, ей тогда было 18 лет. В первый день мы пошли вечером в кафе, а потом гулять по парку. Было уже темно, около одиннадцати. В парке, казалось, не было людей. Я, уже опытный ловелас, быстро от поцелуев перешёл к глубокому прощупыванию и раздеванию, она не сопротивлялась, одновременно я и с себя снял всё и лёг на неё, но тут – о, ужас! – во тьме ночи прошла семья с ребёнком. Прошли, молча, а мы остались в том же положении. Естественно, возбуждение ушло и не приходило, я посасывал соски, мял её упругую грудь и тут – сирена! Прожектор патрульной машины! Я успел натянуть брюки, она сарафан. Милиционер светил нам фонариком в лицо, задавал правильные вопросы: что вы тут устроили раздевание в общественном месте? Откуда приехали? И тому подобное. То ли оттого, что мы не были пьяными, то ли из-за человеческой солидарности, они нас отпустили.

Мы пешком поплелись в ночной город. Когда мы подошли к её дому, она говорит: «Ко мне можно залезть через окно веранды, я сплю отдельно от девчонок». Мы залезли. Дальше всё было шёпотом (чтобы не разбудить никого) и деловито (ведь я уже знаток женщин!). Я осторожно вошёл в неё, немного задвигался, вскоре услышав знакомое «ах!», дал сделать ей передышку, не покидая приюта, продолжил, не торопясь, снова дождался «ах!» Я начал понимать, что могу управлять процессом, внимать реакциям девушки и делать то, что нужно в данный момент. Всё-таки образованность – великая сила. Сколько раз я слышал рассказы парней, как они набрасывались на девок и наяривали без остановки, пока девушка не станет умолять прекратить её мучать! Или, наоборот, быстро кинул палку, и «пошла ты нахуй!»

Я прилёг рядом на спину и тихо прошептал: «Хочу минета». Она, молча, поменяла позу, перекинула ногу через меня и встала валетом на колени. Я напряжённо ждал «непередаваемых ощущений», известных мне по рассказам парней и вычитанных в литературе. Кроме болезненных ощущений от натянутой обручем крайней плоти и уздечки, я ничего не чувствовал. Было темно, я ничего не видел и не чувствовал, и тогда я потянулся рукой прощупать, что где находится. Она только очень нежно облизывала головку. В сознании моём прошла приятная мысль, что она взяла в рот, но тело моё никак не отреагировало на это. Очень скоро она вернулась мне под бок, положила голову мне на плечо и заснула. И я заснул…

Я пришёл к ней назавтра специально к полуночи, забрался через окно, нежным касание разбудил её, потом всё повторилось, только без оральных ласк. Я спросил, как она этому научилась. Она призналась, что два её друга как-то показали порно журнал и уговорили повторять то, что было на картинках. Потом она уснула, а я вылез обратно через окно и поплёлся домой, неудовлетворённый, но довольный. Довольный оттого, что у меня началась уже другая жизнь. И это было осознание того, что я мужчина, мужчина правильный, самец, что в моей жизни теперь регулярно будут женщины, и я могу их любить, удовлетворять, нравиться им, – всё это пришло в мою жизнь летом 1978 года.

Итог Ялтинской вылазки оказался хорошим. Во-первых, я не подцепил венерической болезни. Во-вторых: целый год я переписывался с Гуцулочкой (я её так называл), а потом она замолчала. А ещё через год написала, что влюбилась, вышла замуж и родила мальчика. Предложила продолжать писать письма, но я объяснил ей, что именно этого уже никогда делать не надо.

Вот такие две истории с девушками, которые в моём реестре Казановы числятся под номерами 1 и 2.

Милая моя Донара, этот список не маленький. Я ещё тот кобель! Но мы же договорились, откровенность за откровенность. Я расскажу только то, что можно. Я не затрону те эпизоды, где есть чужая тайна. Или сделаю это так, чтобы ты могла только гадать, о ком это я пишу, не зная наверняка. Единственное уточнение: моё изложение не придумано и не дополнено вымыслом, именно поэтому оно ценно и эротично.