– Так то хищник. У них природа такая, – недоверчиво сказал Демченко. – У нас такого нюха нет.

– А кто тебе сказал, что у нас нет такого нюха? – хитро посмотрел на лейтенанта Крячко. – Если оперативник опытный, то у него знаешь, какой нюх развивается на разные криминальные хитрости преступников! Главное в нашей работе – этот нюх развивать, оттачивать сыщицкое мастерство, обращать внимание на любую мелочь, не пренебрегать никакими слухами и сплетнями, но все данные проверять и доказывать.

– Думаете, что это Додонов?

– Думать я, Денис, могу все что угодно. Надо еще доказать, что я думаю правильно. Версий у нас пока, кроме этой, нет, поэтому придется ее раскручивать и другие ниточки искать. Никогда не знаешь, откуда что всплывет. Ладно, ты до завтра свободен, а мне еще на доклад к начальству идти. И нужно встретиться с Данилиным-старшим.

Демченко ушел, а Крячко набрал номер телефона Данилина. Его прислал ему Гуров в смс-сообщении. Ответили на том конце беспроводной линии после третьего гудка.

– Данилин слушает.

– Здравствуйте, Иван Дмитриевич, полковник Крячко из главного управления. Я сейчас расследую убийство вашей бывшей жены. Мы с полковником Гуровым, он звонил вам уже сегодня из Сочи, параллельно ведем расследование. И у нас к вам возникли некоторые вопросы. Могу я сегодня после шести подъехать и побеседовать с вами?

На том конце беспроводной линии раздался тяжелый вздох, и возникла недолгая пауза, а потом Данилин ответил:

– Я сейчас нахожусь у своего тестя. Вы можете подъехать к нему часа через полтора. Раньше никак. Вы знаете, куда приезжать?

– Нет, – ответил Крячко и принялся записывать адрес, который ему продиктовал Данилин. – Хорошо, подъеду к семи часам, – ответил он и отключил телефонную связь.

Через полчаса он уже входил в кабинет Орлова с докладом.

Генерал сидел за компьютером и что-то сосредоточенно отстукивал на клавиатуре одним пальцем.

– Садись, я уже заканчиваю, – не глядя на Крячко, сказал он и чертыхнулся: – Черт, опять не ту букву нажал.

– Отчего это ты, Петр Николаевич, не своим делом занимаешься? А Верочка у тебя на что?

– Верочку я домой отпустил, – всматриваясь в монитор, ответил Орлов. – Она простудилась. А мне тут микробы ни к чему. Отправил лечиться. До завтра, – добавил он и два раза тюкнул по клавишам.

– Где она в такую жару умудрилась простудиться? – удивился Станислав, но потом и сам догадался. – Кондиционер, да?

Орлов кивнул и три раза стукнул по клавиатуре.

– Я этот рапорт никогда не закончу, – устало откинулся он на спинку кресла. – Может, ну его, этот рапорт? – махнул он рукой. – Вера завтра выйдет, и я ей надиктую. За десять минут управимся.

– Так и я никак не пойму, – хмыкнул Крячко, – чего это ты, Петр, так потеешь? Неужели зуб до сих пор болит?

– Да не болит он, – поморщился Петр Николаевич, – а ноет противно.

– Ну, и вырвал бы или вылечил бы ты его и не мучился бы, – посоветовал Станислав.

– Ага, вырвать! Ты сам когда в последний раз у зубного врача был?

– Давно был, – кивнул Крячко. – Еще в юности.

– И что, – с подозрением посмотрел на него генерал, – с тех пор и зубы ни разу не болели?

– Болели пару раз. Но я таблеточки попил, и боль прошла. Правда, мучился долго – недели две, – нехотя признался он.

– Вот! А мне советуешь идти к этим садюгам, – ухмыльнулся Орлов. – Лучше уж помучиться. Мне боль терпеть – не привыкать.

– Так, говорят, что сейчас зубная медицина достигла небывалых высот… – попытался сказать Крячко, но Орлов перебил его:

– Вот пусть они и летают дальше на своих высотах, а мы как-нибудь на этой бренной земле разберемся и с зубами, и с расследованием. Что там у тебя? Подвижки какие-то есть?

– Сказать, что сильно продвинулся – не могу, но кое-какие новые сведения по убийству Галины Данилиной мы насобирали.

– Кто это мы? – поинтересовался генерал.

– Я себе в помощники взял лейтенанта Демченко из Центрального райотдела. Вести дело назначили сначала Заковряжина, но ведь ты его знаешь – он любитель свалить дело на кого-нибудь другого, если чувствует, что пахнет глухарем. Так вот, молодому Демченко и скинули расследование.

– Толковый хоть? – нахмурился Орлов.