Но судьба у драконов такова, что детей можно иметь только от истинной пары. А так как лорд был очень сильным магом, весьма любвеобильным и не желавшим заточать себя в узы брака… То "муж" придумал заклинание, которое позволяло ему не не слышать чувства девушки. Совсем. Но он применил его только после того, как соблазнил деревенскую дурочку, которой хватило одной ночи, чтобы забеременеть его сыном – наследником.

Та, конечно, по наивности решила, что будет теперь женой богатого лорда…

Но, увы, оказалась в самом дальнем замке, заточенной в башне. До родов к ней еще достаточно хорошо относились, лорд даже сдерживал свои любовные порывы к другим дамам. Кормили, поили, одевали, давали жаровню для обогрева, когда пришла зима…

А когда повитуха принесла лорду его сына, он, взяв в руки младенца, исчез и больше не появлялся. Единственными, кто остался в замке, были два охранника и сторож.

Дочь крестьянина, названная матерью красивым именем Алрин – нежный цветок, стала больше не нужна…

Дракон применил заклинание ровно в полночь того же дня, когда лишил ее сына. Он теперь полностью перестал чувствовать ее боль, отчаянье, материнское горе и ненависть к нему, которая пришла позже, с первыми изменами. Ведь каждая из них оставляла на ее теле ожог, а потом и шрам, причиняя неимоверную физическую и душевную боль. А умереть супруг ей не давал, так как если пары не станет, то и он сам уйдет вслед за ней. За этим тщательно наблюдали тюремщики. Девушка была сыта, одета, и ее даже изредка лечили, давая заживляющую мазь и эликсиры, обезболивающие снаружи и изнутри.

А потом дракон стал забывать о плате стражам и расходах на содержание замка. Те по-тихому что могли продавали, про пленницу не забывали, кормили и на этом хватит…

За нее лорд мог и убить…

Женщина в один момент, отчаявшись, попросила богов забрать ее…

А им очень нужен ее сын, который должен был исполнить их план, и смерть ее была ни к чему…

Интересно, кто она на самом деле?

Разве кто-то мне пояснит, я просто инструмент для их помыслов.

Будем разбираться, но позже.

Боги просто сменили душу, отправив Алрин на перерождение, а меня на выполнение их воли.

***

– И как я могу это сделать, сидя в тюрьме, без магии? – вопрошала я у них, придя в себя от воспоминаний и боли в голове, за которую я сейчас держалась обеими руками, пережидая откат от божественного подарка.

Но тут они меня благословили еще раз, дав воспоминания той женщины.

– Да больно же! – закричала я и рухнула в обморок.

– Это какое-то извращение… – я лежала на каменном полу и смотрела на потолок.

Судя по темноте в башне, уже был вечер, и довольно-таки холодно. Пришла в себя опять с больной головой, с трудом заставила тело сесть, а потом и встать, чтобы перелечь на кровать. Тишина вокруг. Кажется, меня сегодня не навестят и, возможно, не покормят. А значит, надо просто лечь спать…

Но я зря совсем плохо подумала о тюремщике. На лестнице загрохотали шаги, засов со скрипом сдвинулся, и дверь открылась…

На пороге, держа в руках свечу, стоял тощий мужичок, сгорбленный от старости.

– Жива хоть? – уточнил он, прежде чем войти.

– Не дождешься… – пошевелилась я и села.

– Тогда ешь, – прошел по башне, поставил миску на стол, зажег мою свечу от своей и двинулся на выход.

Я дождалась, когда тюремщик закроет дверь и спустится, это было понятно по его шаркающим шагам. Он с трудом передвигал ногами. Только тогда я села за стол. Взяла ложку и принюхалась к вареву. Каша, даже на бульоне, хоть и без мяса. Сунула в рот ложку – вполне съедобна. Краюха хлеба оказалась суховата, но и она пришлась по душе.

Запив еду водой, я вернулась в кровать. Скрутилась калачиком и, закрыв глаза, прислушалась к себе. Магические токи с трудом пробивали путь, но все же двигались в теле. День-два, и магия вернется ко мне в объеме, способном мне помочь… Ну или в максимально возможном, который примет это тело. Мне ее нужно не так много, чтобы призвать свою книгу и фамильяра. Вот они-то мне и помогут получить все оставшееся…

Но на то, чтобы просто зажечь свечу магической искрой, ушло два дня…

– Как же тяжело без магии… И холодно! – куталась я в огрызок одеяла.