Даже живущие сотни лет маги совершенно разучились расслабляться. Спешат так, словно подражают неодарённым в их существовании, коротком, как век бабочки-однодневки.

Иногда я скучал по спокойной размеренности городов средневековья, как теперь называют то время.

Даже во время ярмарок и других каких-то массовых событий или гуляний, жизнь тогда шла намного тише и неторопливей.

Вот только этот город был слишком тихим даже по меркам того времени.

Алый закат освещал пустынную главную площадь, а мои шаги по мостовой гулким эхом разлетались по улицам, подчёркивая безжизненность вокруг.

Нигде я не видел ни одного человека, кроме себя.

При этом город не выглядел заброшенным. Скорее таким, будто в один момент все жители из него просто исчезли.

В некоторых окнах поблёскивал свет масляных ламп, а из труб валил дым. На натянутых между домами верёвках сушилось бельё, и вообще везде попадались те или иные признаки того, что это место ещё недавно было обитаемым.

Я уже догадывался, что меня ждёт, поэтому шёл вперёд, прямо к замку, к которому вела извилистая горная дорога. Достаточно широкая, чтобы на ней могли разъехаться две телеги, но не более того.

Вот только сейчас она тоже была пустынной. И я, не встретив никаких помех, очень быстро добрался до ворот. Распахнутых настежь, разумеется.

Охранников тоже нигде не было. Но зато до меня стала доноситься громкая музыка. Где-то в замке играл оркестр.

И действительно, внутри шёл настоящий бал. Музыканты исполняли вальсы, повсюду горели свечи в огромных люстрах и ажурных канделябрах.

А по всему залу изящно и удивительно синхронно кружились пары в роскошных платьях и камзолах.

Вот только все они не были живыми людьми. Умертвия. Высокоуровневые и не очень.

И, пока я шёл по залам, никто из них не обращал на меня никакого внимания.

Наконец, в тронном зале, я встретил того, кого не видел уже очень давно.

— Ну, здравствуй, Макс, — с усмешкой поздоровался дед, развалившись в большом мягком кресле. — Я так и думал, что придёшь именно ты.

Усмешка была иллюзией. Имитацией.

Он уже прошёл свою трансформацию в лича, так что не испытывал никаких эмоций. Я чувствовал это даже издалека, ведь в нём совсем не осталось жизни.

Только один холодный разум и магическая сила. Этим самым разумом, лич понимал, что подражая действиям человека, он может смутить меня, разжалобить, отвлечь. Получить дополнительное преимущество.

В битве очень сильных противников даже песчинка может сломать хребет.

Несмотря на перевоплощение, выглядел он вполне прилично, прикрыв иллюзией истинный чудовищный облик.

Мне часто говорили, что мы с ним похожи. И действительно дед казался слегка постаревшей моей копией.

Несмотря на то что он мог выбрать для себя любую внешность, что при жизни, что после трансформации он предпочёл остановиться на зрелости.

Так что на вид ему можно было бы дать лет пятьдесят. Вязь морщинок у глаз, седина в аккуратно-подстриженной бородке и даже голос прямо намекал на его возраст. Не слишком старческий, но и молодым его уже назвать было нельзя.

— Ну, здравствуй, дед, — ответил я ему в тон, — так и не научился развлекаться без перегибов, да? — обвёл я руками зал с танцующими умертвиями.

Он поморщился.

— Вот только не читай мне нотаций. Не хочу слышать ещё и от тебя, как это нехорошо вырезать целые города и бла-бла-бла.

Я пожал плечами.

— Оценивать твою жизнь с точки зрения общепринятой морали я не собираюсь. Вот только тот беспредел, который ты творишь, бросает тень и на остальных некромантов, — покачал я головой укоризненно. — Не хватало, чтобы на нас открыли охоту, как на бешеных собак.

— Какие глупости, — отмахнулся он, — но если хочешь, можем подискутировать. Только просто так болтать мне скучно. Давай сыграем?

Он хлопнул в ладоши, и тут же открылась дверь, в которую гуськом вбежали несколько умертвий, держа в руках различные вещи.

У одного это был шахматный столик, у другого шахматная же доска, третий принёс для меня стул, четвёртый держал на подносе бутылку вина и бокал.

— Ещё один плюс моей трансформации, — отметил дед, кивая на напиток, — я избавился от примитивных человеческих желаний. Мне не нужно ни пить, ни есть. Полная свобода.

— От удовольствий? — усмехнулся я, пока умертвие наполняло мой стакан, — зачем отказываться от того, что может предложить мир, ради призрачной свободы?

Я сел в кресло, глядя, как перед нами расставляют шахматные фигуры.