Неохотно, словно бы лениво, мутная вода потекла, и это было уже кое-что. Набрав полную ванну, я очистила воду заклинанием и с блаженством погрузилась в пену, которую навела.

Наконец-то!

Это был мой маленький ритуал. Каждый вечер перед сном во дворце я принимала ванну с пеной, освобождаясь от тягостных мыслей, оставляя в этой воде все свои проблемы, отдавая ей всю черноту, что облепляла меня за день на службе у королевы и короля. Да, во дворце было много грязи, и мало кто мог выдержать находиться там месяцы, а то и годы.

Но, увы, у воспитанниц не было иных вариантов.

Расслабившись, задремав в теплой ароматной воде… Я потеряла бдительность. Чужой взгляд снова пронзал меня, вынуждая спешно вырваться из мира грез. Открыв глаза, я даже не удивилась оскалившейся морде, что нависала над ванной, а точнее, прямиком надо мной.

– Да вы издеваетесь? – кипела я от возмущения.

Стащив с низкой табуретки полотенце, я как смогла прикрылась им, но на мои оклики, как и на мои действия, вампир не отреагировал. Продолжал скалиться, глядя на меня своими красными глазюками.

И вот он сам напросился!

Схватив ковшик, я от души окатила наглеца водой. Наглец в лице красноглазого мигом очнулся, замахал руками, будто пытаясь прикрыться от воды, и…

Разозлился.

– Да как ты…

Только хватило его ненадолго. Оглянувшись по сторонам, он прикусил клыком нижнюю губу, что явно говорило о замешательстве. А еще он забарабанил пальцами по ванне, в которой я продолжала лежать.

– Я вас не смущаю? – поинтересовалась я вежливо, несмотря на всю бессовестность ситуации.

– Да что я там не видел? – отмахнулся он от меня, как от чего-то незначительного.

Почувствовав себя оскорбленной, я вдруг поняла очевидное:

– Вы не помните, как здесь оказались.

– Что? – обратил клыкастый на меня внимание, сделав вид оскорбленной невинности. Мол, как вы посмели обо мне такое подумать? – Конечно, помню!

– А я думаю, что вы не помните, как пришли сюда, как не помните и то, что побывали в этой спальне вчера ночью, и тем более не помните, как нападали на городских, изводя их скот, обворовывая их и утаскивая их младенцев!

– Зачем мне младенцы? – озадачился граф.

– Чтобы есть? – сделала я предположение, о котором тут же пожалела.

Просто мужчина вдруг посмотрел на меня как на полоумную.

– Не знаю, что вам там понарассказывали, но скот исчез по вине местных жителей. Не нужно было загрязнять реку.

– А вы об этом откуда знаете? – Я даже села, рассматривая вампира въедливым взглядом. – Вас же тут больше десяти лет не было!

– Кто вам такое сказал? То, что я не выхожу отсюда, совсем не означает, что я не слежу за событиями, происходящими на моей территории. Это мои земли.

– И вам на них плевать! – не выдержала я, вспомнив всю ту разруху, которая мне досталась.

– Вынужден согласиться, – неожиданно ответил мой собеседник, – но земли все равно мои.

– А это мы еще посмотрим!

На последнюю фразу ужас и страх горожан никак не отреагировал. Смерив меня искрящимся смехом взором, он покинул ванную комнату, а после хлопнула и дверь моей спальни.

Как говорил военный советник короля: “Не откладывай на завтра войну, которую можешь начать сегодня”. Его совету я и собиралась последовать.

Прямо сейчас.

Выбравшись из ванной, я надела чистое платье, потому как в сорочке по дому расхаживать не собиралась. Пусть вампир, по убеждению знатоков, и был трупом, но когда-то давно он все же родился мужчиной, а значит, этикет в нашем положении надо соблюдать.

Вооружившись в столовой ножом, я искала по дому пригодные палки. Пригодные для крестов, которые сооружала при помощи своих поясов от платьев. Расставив их в своей спальне, я снова спустилась на кухню и была несказанно обрадована найденным ссохшимся связкам чеснока.

Потратив на оживление белых пахучих ожерелий большую часть своего резерва, я развесила их у окон и дверей спальни, чтобы вампирюга еще на подходе знал, что его тут ждут. Дверь для верности подперла креслом, а из обрубка швабры выточила себе кол. К сожалению, это все, что отложилось в моей памяти про вампиров.

Погасив все свечи, кроме одной, ибо надо экономить (да и вообще спать при зажженных свечах нельзя), я завернулась в свое одеялко с чувством выполненного долга, а проснувшись не сожранной и даже не покусанной, несказанно обрадовалась.