Когда я вошел в помещение, перевесив на живот свой ранец и с автоматом под мышкой, все, находившиеся в квартире, люди молча и враждебно смотрели в мою сторону, а некоторые даже направили на меня разномастные стволы.

— Здравствуйте, граждане. Подскажите мне, кто начальник этих вот военных? — я ткнул рукой в сторону парочки в бескозырках с ленточками «Полтава», что со скорбными лицами, как на похоронах, стояли над, уложенной на табуретки, дверью, где продолжал пребывать в беспамятстве их товарищ.

— Ты кто такой, тля?! — ко мне шагнул еще один моряк, еще здоровей, чем предыдущие, без погон, но с матерчатой полосой на рукаве бушлата, сделанной из куска желтой тесьмы.

— Сюда загляни. — я показал на открытый клапан, висевшего у меня на груди, ранца.

Моряк заглянул и отшатнулся, как будто увидел свою смерть:

— У него там бомбы, товарищи!

— Точно, поэтому все сели смирно по своим местам и оружие убрали, иначе все на воздух взлетим. Так кто главный у местной банды?

— Я, Федоров Михаил Николаевич, председатель Московско-Заставского райкома партии большевиков, и секретарь больничной кассы обувной фабрики. — вперед выступил худощавый мужчина в сером пиджаке, косоворотке защитного цвета, как будто, перешитой из гимнастерки, с живыми, темными глазами и небольшой бородкой клинышком: — Вы хотели застраховаться в больничной кассе, гражданин?

Ишь ты, он еще шутит. Наверное, тоже, как и я, бессмертный. Н,о я то в коме сплю, а он как?

— Нет, страховаться мне не надо, главное, чтобы у вас всех здоровье было застраховано. — я кивнул в сторону стоящих у стены моряков: — Это вы их уполномочили пытать людей, с целью последующего убийства?

Орать начали все, находящиеся в помещении, одновременно, зло и возмущенно. От причинения мне физического ущерба меня спасали гранаты в ранце и непонятное оружие в руках.

Через пару минут, очевидно, устав ожидать тишины, председатель райкома поднял руку и крики постепенно стихли.

— Вы, о чем говорите, господин хороший? Может быть, объяснитесь?

— Объясняюсь. Я, начальник народной милиции Адмиралтейской части Котов Петр Степанович, примерно полтора часа назад застал этих трех, с позволения сказать, военных, когда они, привязав к стулу молодого парня, которому только восемнадцать лет исполнилось, пытали его, избивая смертным боем. Когда я потребовал прекратить творить преступление, этот — палец уперся на тело, лежащее на двери: — достал вот этот нож и попытался меня зарезать, так как к тому моменту другое свое оружие они благополучно прос…утратили.

На паркетный пол упал складной нож, а моряк, с желтой полосой на рукаве, кинул на моих, потупивших глаза, «крестников» свирепый взгляд.

— Так, как умирать, как офицеры в Гельсингфорсе, которых этот преступник, по его признанию, лично топил, я не желаю, я принял меры к его нейтрализации, причинив максимально минимальный ущерб его здоровью. Вопросы есть, гражданин председатель райкома?

— Почему преступник? Возможно товарищи немного перегнули палку, но зачем сразу стрелять?

Я с изумлением уставился на большевика:

— Это вы так пошутили, надеюсь?

— Ну да, господин Котов, попытался. — Федоров развел руки в сторону: — Если вы не против, мы бы хотели вызвать врача…

— Пусть вызовет кто-нибудь, а я желаю с вами поговорить наедине…

— У меня секретов от моих товарищей нет…- большевик, с интеллигентской бородкой на узком лице и ледяными глазами, огляделся по сторонам, как бы призывая присутствующих в свидетели своей открытости.

— Хорошо. Если кто-то из вас за территорию вашего угла высунется, то я снова приду сюда и всех вас на ноль помножу. Всем понятно?

— Пупок не развяжется? — один из моряков, стоя во втором ряду, положив на плечо впереди стоящего товарища ствол своего револьвера, тщательно выцеливал меня, очевидно, метясь в голову.

— А так? — я сделал шаг назад и вбок и оказался за углом, в коридоре: — А у меня пулемет в руке, тридцать патронов в магазине, сейчас всех положу, а потом гранату для верности заброшу. Я ночью буду пить коньяк и спать лягу с молодой женой, а вас всех завтра на Марсовом поле похоронят, но легче вам от этого не будет!

— Да я пошутил… — морячок понял, что в меня он, с первого выстрела, вряд ли попадет и убрал свое оружие.

— Так что, председатель, пойдешь со мной говорить или воевать будем?

— Все, ша! Оружие убрали, кто-нибудь, бегите за доктором. — председатель райкома вышел ко мне в коридор, а потом и на лестничную площадку, где резко остановился — снизу, по лестнице, бежало в нашу сторону, несколько моих милиционеров, в полном облачении (автомат, каска, кираса). Грозно бухая по ступеням сапогами.