Над вражеским бруствером взметнулась рука, но, брошенная наугад граната сместилась в сторону, улетев на десяток шагов вправо, наш же «ударник», с молодецким «Ых», мощным броском отправил гранату в врага, она упала с перелетом, зависла на мгновение в неустойчивом положении, но все-таки, лениво скатилась в темноту окопа. Кто-то крикнул, раздался взрыв, у поручика кончились патрон, тут я перегнал его и принял на себя вахту по отстрелу вражеских касок, которые, как в компьютерной игре, показывались на мгновение на кромкой окопа, а моя задача была ее сбить.

Мы дошли, мы смоги. На мгновение, встав на бруствер, дали очередь по замершим внизу фигурам, живым и мертвым, после этого спрыгнули в узкую щель. К сожалению, большинство вражеских стрелков успело убежать по неглубокой траншее вправо и влево, где они и затаились, собравшись за изломами траншеи со всем, что у них было для окопной борьбы — лопатами, пистолетами, гранатами и рамками с колючей проволокой, да и мы продолжили нести потери — поручик, привалившись к стене, вновь курил, а «ударник», встав на колени, старательно бинтовал офицеру левое бодро, прямо поверх, стремительно темнеющей, ткани галифе.

— Здесь держите позицию, а я в сторону пулеметного гнезда пойду, проверю, что оно никак не заткнется. Если наши еще подтянутся, надо зачищать траншею влево и вправо. — я кивнул на прощание и двинулся вправо. До угла было шагов двадцать, за поворотом траншеи, меня, скорее всего, ждал горячий прием.

За те двадцать шагов, что оставалось пройти до поворота, я шарил глазами по дну траншеи, пытаясь найти хоть что-то, чем можно воевать с многочисленным и опытным противником. У сидевшего на дне окопа покойника за поясом торчали два шара на длинных ручках. Судя по всему, это и были те самые гранаты, которыми пытались закидать нас аборигены в нашей воронки. Я присел над трупом, осторожно вытянул из-за пояса и недоуменно уставился на свою находку. Длинные палки, насквозь вставленные в неряшливые и неровные черные шары, просверленные насквозь, и две рычага из толстой проволоки, которыми покойный и фиксировал это убоище на поясном ремне. Я подергал за рычаг, готовый мгновенно выбросить гранату за бруствер при любом признаке срабатывания запала, но изделие сумрачного венского гения никак не реагировало на мои потуги — рычаг не сдвигался ни в одну сторону.

— Эй, как вас там… штрафник! — поручик с любопытством смотрел на меня: — Никогда такую гранату не видели? Донце у ручки снимите, там будет шнурок. За шнурок потянете и бросайте.

— Я вообще то гражданский, на фронт подарки от партии «Справедливая Россия» привез, грузовики и аэроплан, а в строй меня случайно поставили, иначе ваши же подчиненные меня бы пристрелили.

— Хорошие подарки. — скривившись от боли, хохотнул поручик: — В следующий раз к нам приезжайте. А подчиненных я накажу, даже не переживайте, обязательно накажу.

— За совет спасибо. — я подхватил гранаты, присел у угла траншеи, быстро высунул за угол ствол автомата, держа его у самой земли и очередью прочертил невидимое мне пространство.

Кто-то вскрикнул, грянул залп, что-то дернуло рукав куртки, пули прошли выше, а я, на мгновение подскочив, бросил обе гранаты в сторону следующего угла траншеи. Хлопки взрываов были совсем не страшные, а сразу после них я выдвинулся из-за угла и выпустил короткую очередь в лежащее впереди тело, после чего бросился вперед — одному, без прикрытия, оставаться на месте было смерти подобно. Еще меня напугало, в тот момент, когда я выглядывал из окопа для броска гранат, лежащее за бруствером тело австрийского стрелка. Десять минут назад, когда мы бежали к вражеской траншее, его там не было, а значит, что кто-то отважный пытался зайти ко мне с боку по верху, но не преуспел в этом — скорее всего, кто-то из «штрафников» или «ударников», что прятались напротив австрийский окопов снял его метким выстрелом, но кто сказал, что мне повезет еще раз?

Я пристроился у угла, старательно прислушиваясь к звукам, заменил магазин автомата на полный, после чего перевернул труп в голубоватой шинели. Этот мертвый враг обогатил меня тремя гранатами такого-же дурацкого вида. Отлично, война сама должна кормить победителей. Я сунул ствол автомата за угол и тут же испуганно отпрянул назад. Залп врага был гуще, и я испугался за сохранность своего оружия. Вскочив на ноги я встретился глазами с австрияком, который в этот момент вылезал из траншеи, чтобы добраться до меня поверху. Чужак шустрой ящерицей скользнул обратно в окоп, я бросил куда-то «в ту степь», гранату и тут же бросился назад, в панике оставляя захваченные с трудом позиции — из траншеи, навстречу моей «колотушке», взлетели вверх и полетели в мою сторону парочка ее сестер.

Наверное, в своем бегстве я напоминал гепарда, делая огромные прыжки, не вставая с четверенек. С вражескими осколками я разминулся на какие-то миллисекунды, вывалившись за угол траншеи, чуть опередив, впившийся в глинистую стенку, рой осколков.

Я развернулся, готовясь отразить атаку вражеских стрелков, что должны были рвануть вслед за взрывами гранат, но из-за угла никто не показался. Поворачиваясь, я краем глаза заметил что-то неправильное сбоку, холодея сердцем, развернулся и обнаружил несколько штрафников, присевших на корточки и направивших на меня стволы винтовок.

— Я же говорил вам, наш это. Его в строй перед атакой поставили, а на поле он нас обогнал, аспид и хорошую воронку занял…

— Гранаты есть? –я вытер тыльной стороной ладони, налипшие на губах глиняные крошки.

— Есть, целый ящик.

— Тащите, будем к пулемету пробиваться.

Оказалось, кроме меня, с австрийскими эрзац-гранатами знакомы были все. Три гранаты отправились в свой короткий полет, после взрыва я сунул ствол автомата за угол и дал очередь.

— Nestrilejte, vsichni utekli! –заорали из-за угла. Не знаю, кто из очередных братушек из состава народов «лоскутной империи» кричал, но я его понял.