Шрифт:
– Ты собирался выбросить ее тело в канаву? – перебивает его мужчина.
– Как вы могли такое подумать, господин инквизитор!
– голос Ганиса взлетает и делается совсем писклявым и испуганным.
Почему же я все слышу и запахи чувствую, но не могу ни пошевелиться, ни открыть глаза? Может быть я инвалид? Слепой и парализованный…
Все-таки я умерла, и моя душа переселилась в другое тело, теперь я в этом уверена. Так ведь может быть - когда мне поставили диагноз, я много читала о таких вещах.
– Почему она в таком состоянии? – словно вторя моим мыслям спрашивает мужчина.
Движение рядом. Моих ноздрей касается чуть терпкий, горьковатый аромат. Я будто кожей вижу, как мужчина внимательно меня рассматривает.
– Что с ее глазами? – произносит, наконец.
– Болезнь ее свалила, когда везли на корабле. Кришц клялся, что выздоровеет, если полечить.
– Вот и полечишь, - приказывает мужчина. – В городе отвезешь ее в больницу - закон предписывает владельцу заботиться о своих рабах. Если обманешь, не поздоровится тебе. Понял меня, Ганис?
– Как не понять, господин инквизитор! Все сделаю в лучшем виде, - голос снова испуганно взвивается.
Интересно, этот инквизитор ведьм сжигает, как у нас в средние века, или еще что похуже? Не спроста ведь эти уроды так трясутся от страха.
Моего лица вдруг касается чья-то рука. Так неожиданно, что я вздрагиваю.
– Тише, девочка. Сейчас я тебя чуть подлечу, а то не дотянешь до города, - голос инквизитора становится совсем другим. Мягким и чуть слышным, словно он стесняется так по-доброму говорить.
Мужчина отходит, вызвав в душе мгновенный укол страха – если он уйдет, меня все-таки сбросят в канаву. К землюкам.
Но он возвращается. Встает так близко, что я снова улавливаю его горьковатый запах. Звякает метал, потом звук льющейся жидкости и к моим глазам прижимается что-то влажное и прохладное.
– Вот так, сейчас лекарство подействует и, может быть, сможешь открыть глаза.
Снова металлический звук и по лицу проходится влажная ткань – меня умывают?
– Да тебя избивали, похоже, - теперь в его голосе слышна злость. По моему телу пробегаются уверенные мужские руки, от макушки до стоп. Быстро ощупывают, где-то задерживаются, словно изучают это место, и бегут дальше.
– Ганис! – голос снова звучит резко и властно. – Девушку сильно избили - у нее сломан позвоночник. Это твоих рук дело?
– Что вы, что вы, господин инквизитор! – Ганис чуть не визжит от ужаса. – Такую купил, клянусь бородой праотца!
Наступает молчание, слышно только испуганное прерывистое дыхание… моего хозяина? Ведь, если я рабыня, а Ганис меня купил, то я его собственность? Рабыня по имени Федерика.
– М-мм, - с моих губ срывается короткий стон, потому что внезапно все тело пронзает острая, мучительно долгая и болезненная судорога.
На лоб ложится прохладная ладонь и я слышу тихий-тихий шепот:
– Тшш, потерпи. Скоро станет легче.
Под ласковым прикосновением ладони мое сознание опять мутнеет, и на этот раз я отключаюсь…
Глава 3
Скырр… Скырр… Скырр…
Монотонный скрип плохо смазанных колес. Мерное покачивание и конское ржание.
Я лежу на дощатом днище грязной повозки. Голова мотается по комкастой, пахнущей прелым подушке. Тело укрыто рваной дерюгой, под которой мне ужасно жарко. Хочется попросить воды и убрать с меня вонючую тряпку, но я не рискую – пусть думают, что я без сознания.
Над телегой натянут кусок дырявой ткани, прикрывающий меня от безжалостного солнца – в этом мире знойное лето.
Сквозь прорехи пробиваются солнечные лучи, в которых танцуют пылинки. Всхрапывают и цокают копытами запряженные в телегу кони.
Как приятно быть живой…
Все пространство повозки завалено разномастными тюками и мешками. Когда колеса подпрыгивают на кочках они начинают ползти в мою сторону, грозя похоронить под собой. Так себе удовольствие кататься на таком транспорте, но мне нравится. Лучше, чем лежать на дне канавы в компании с землюками.
Я перевожу взгляд к светлому полукругу выхода из повозки. В нем видно кусочек ярко-голубого неба И, как на экране в кинотеатре, то появляется, то исчезает фигура едущего за телегой всадника на черной лошади.
Темно-серый плащ с алой эмблемой на левом плече скрывает фигуру, но заметно, что он высокий и широкоплечий.
Затянутые в перчатки руки спокойно держат поводья. На голове глухой капюшон с прорезями для глаз, скрывающий лицо до самого подбородка.
Выглядит жутко, словно палач из фильмов про средневековье едет за повозкой, в которой везут на казнь жертву. Меня…