Спасибо, — сказала Лена.

Ничего. Как отдыхается?

Нормально, — сказал Неделин.

Как снабжение здесь? Хватает покушать?

Хватает, — сказал Неделин и бодро махнул рукой: чего уж там!

Лица сопровождающих прояснели.

Но можно было бы и лучше? — с народной лукавинкой спросил Главный.

Нет предела совершенству! — удачно ответил Неделин, и лица сопровождающих стали совсем ясными.

А вы-то на диете, наверное? — обратился Главный к Лене. — Вот ведь стройненькая какая!

Я такая сама по себе, — сказала Лена.

Тебе повезло! — сказал Главный Неделину как мужчина мужчине и подмигнул.

Сопровождающие тоже мужчински посмеялись.

ВДРУГ:

Откуда здесь зеркало? — спросил Неделин неровным голосом.

Главный на это сказал голосом тоже зыбким:

Вы же сами этого хотели!

Что это? o это? — потерянно спрашивал Неделин.

Счастливо оставаться! — сказал Главный. — И по шёл прочь, следом двинулись сопровождающие, озадаченные странным диалогом.

Куда?! — закричал Неделин. — Задержите его! Что такое? Что случилось?

Идёмте, — говорил Главный. — Идёмте, им одним остаться нужно.

Неделин рванулся за ним, но на его пути встал человек в костюме, обнял его железными руками.

Ты что? Ты сдурел, что ли?

Ты меня — на ты? — затрясся Неделин, который, как вы уже поняли, был не Неделин, а перевоплотившийся в него Главный, — и упал в обморок.

Займитесь им, девушка, — сказал человек в костюме.

Лена кое-как привела своего спутника в чувство, он очнулся, но, очнувшись, такое стал говорить, что Лена ахнула. Он сказал, что он — Главный, что произошло какое-то недоразумение, ему срочно надо на правительственную дачу, в двенадцать часов у него государственный телефонный разговор, затем приём министра тяжёлой промышленности, затем обед, затем игра в настольный теннис, затем написание резолюций, затем… А что скажет супруга, которая приедет завтра вечером?

Лена поняла, что в результате необыкновенной встречи её несостоявшийся любовник сошёл с ума. Первой её мыслью было бежать, но она была всё-таки добрая женщина и, рискуя своей репутацией, довела Главного до Пицунды, утешая его и во всём соглашаясь с ним, из автомата вызвала «скорую помощь». Через полчаса приехала «скорая» и увезла Главного. О происшествии обязаны были сообщить в милицию — и сообщили, а милиция и рада — в сумасшедшем был опознан находящийся во всесоюзном розыске Виктор Запальцев, спекулянт, перекупщик краденого, связанный с наркобизнесом и многими другими махинациями. На его след вышли уже давно, и уже саратовская милиция протягивала к нему руки, но он буквально за день до ареста скрылся, сказав жене, честной женщине, что летит в Сочи. Для очистки совести — потому что не может же преступник ехать туда, куда объявил, — попросили сочинскую милицию подключиться, та скоро отыскала его в одной из гостиниц с помощью администратора, указавшего на живущего не по средствам человека, но он опять скрылся, и след его был на некоторое время потерян, — и опять стал сужаться круг, но тут матёрый опытный преступник решил упредить и прибегнуть к методу, далеко не новому в преступном мире, — спрятаться в сумасшедшем доме.

Следователь, пожилой и видавший виды человек, был, однако, удивлён тем, насколько искусно Запальцев вошёл в роль, — не боясь того, между прочим, что, избежав уголовного наказания, может нарваться на серьёзные политические обвинения — ишь ты, кем себя называет, это и настоящему сумасшедшему непозволительно!.. Но вдруг и в самом деле свихнулся? Вызванному психиатру поставили чёткую задачу: уличить симулянта. Психиатр был в смятении; с одной стороны, все реакции пациента были нормальными, а с другой — он не сбился ни в чём, что касалось его мании. Да и в самой повадке, в манерах исследуемого, в проявлениях его державного гнева было столько натурального, что психиатру становилось не по себе. Он сказал следователю:

Кажется, этот Запальцев… если он Запальцев…

?!

Ну пусть без если бы. Кажется, ваш Запальцев в самом деле съехал с катушек. В конце концов, он ведь будет в изоляции — не у вас, так у нас, от нас тоже не убежишь.

Смотри, — сказал следователь. — На твою ответственность.

Я вас когда-нибудь подводил? — риторически спросил психиатр.

Вколов Главному умиротворяющие средства, его, уже осознавшего трагическую необратимость происшедшего, представили больным. Больные приняли его спокойно: Главный так Главный… Только какой-то тощий субъект начал беспокойно кружить вокруг него и наконец приблизился.

Будем знакомы, — сказал он. — Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин! Посмотрите на меня в профиль!

Главный посмотрел.

Похож?

Главный не стал разубеждать.

Под вечер тощий проявил активность: сгруппировал людей и заставил их маршировать мимо Главного, выкрикивать здравицы и приветствия, махать флажками, вздымать транспаранты. Вместо флажков были ложки, вместо транспарантов — развёрнутые книги больничной библиотеки. Потом сочинил Главному приветственную телеграмму и призвал взять повышенные обязательства, кто-то начал отказываться, приструнили энергично и кратко, виновный взял на себя сверхповышенные обязательства, крикнули ура. Потом тощий завопил: «Броневик мне!» Подкатили стоящий в углу чёрный рояль, напевая хором «Вихри враждебные веют над нами» с припевом: «Эх, яблочко, куды котисся, в психдурдом попадёшь — не воротисся!» Тощий вскочил на рояль и объявил: «Товагищи! Геволюция, о необходимости котогой так долго говогили большевики, свегшилась!» А после этого рассвири-пел и закричал, указывая на Главного: «Свергнуть паскуду! Сбросить с корабля современности! Убейте его! Разоблачите его, дерьмо такое, и разобилитируйте!» Все бросились на Главного, тот хотел объяснить товарищам их ошибку, не соответствующую данному моменту истории, но в это время вошёл дюжий санитар.