Класс притих, весь обратился в слух. Ученики, собирая учебники, внимательно смотрели на их белобрысого самоназванного лидера. Самоназванного, потому что старостой был другой мальчик, по имени Саша. Серьезный и воспитанный, он, однако, был слишком скромным, чтобы поставить спортсмена-Гришу на место.

— Вот блин, — расстроенно протянул Глеб, повесив голову. — Это он про меня сейчас всем скажет. Мне тоже будет бойкот.

— Не будет, — поспешил ответить я.

— Как не будет? Он же сейчас всем объявит…

— Да кто он такой? — Сказал я и, бросив портфель на столе, отправился к доске.

— Как вы знаете, — продолжал тем временем Гриша. — Мы объявили Батону бойкот. Любой, кто заговорит с ним, станет предателем бойкота. Сегодня такой предатель нашелся. Это…

— Твой бойкот несправедливый, — стал я рядом с Гришей.

Ошалевший от такого поворота событий класс притих еще сильнее.

— Бойкот, — холодно сказал мне Гриша, — бойкот предателю!

— Да! — Встал Денис. — Бойкот! Предателю бойкот!

— Бойкот! — Донеслось с задних парт.

— Бойкот!

— Бойкот предателю!

Уже через полминуты весь кабинет гремел от скандирования:

— Бойкот! Бойкот! Бойкот!

Гриша самодовольно уставился на меня. Я лишь наградил его свинцовым взглядом в ответ. Встал, бесстрашно скрестив руки на груди, и принялся уверенно осматривать скандирующих школьников.

— Бойкот! Бойкот! — Стихал общий хор.

Потом он перешел в разнобой голосов, а спустя еще несколько мгновений стих.

— Накричались? — Спросил я. — Ну вот и хорошо. А теперь послушайте меня.

— А когда это у Батона прорезался голос?! — Крикнул какой-то мальчишка с середины правого ряда.

— Прорезался, — кивнул я. — Вам бы тоже не мешало, а то идете слепо, как барашки за своим пастухом.

— Это кто ж? — Нахмурил брови Гриша. — Я, что ли, пастух?

— Ну, не я это сказал.

— Бред! Если ты плюнешь в коллектив…

— Да-да, слышал уже, — перебил я белобрысого. — А ты, Гриша, уверен, что сам в коллектив не плевал?

— Чего?! — Пошел он, было на меня, но остановился.

Остановился, потому что я не обратил на мальчишку никакого внимания, а только громко заговорил всему классу:

— Я знаю, что меня обвиняют в воровстве! Именно по этому обвинению вы объявили мне бойкот!

— Да! Верно!

— А нечего было общее брать!

— Да!

— Брать общее, — продолжил я. — И правда — тяжелый проступок. Но и наказание без вины виноватого — не легче. Так вот. Все говорят, что бойкот объявили мне общим голосованием! А ведь это не так!

— Как это не так?! — Крикнули из класса.

— Общим!

— Ведь все же были за!

— Да только я вижу иное, — продолжил я. — Всех подначивает Гриша, все с ним, не разобравшись, соглашаются!

— Как это не разобравшись?!

— Разобрались же!

— Ты слышал, что коллектив говорит? — Хмыкнул Гриша. — Мы во всем разобрались.

— Помолчи, — Я наградил его мимолетным взглядом. — Разобрались, говорите? Так где же доказательства? Где свидетели, что именно я взял? Покажите мне, кто поймал меня за руку. Тогда я со всем соглашусь. Соглашусь с этим вашим бойкотом.

Класс затих. Школьники стали недоуменно переглядываться. Среди многочисленных детских глаз, мое внимание привлек один взгляд. Та самая девочка, с каре темных волос, что живет у меня по соседству, удивленно смотрела на меня, но отрывая карих глазенок.

Краем глаза я следил за ней. В отличие от остальных одноклассников, девочка не скандировала дружное «бойкот». Она только грустно стояла, с жалостью поглядывая на меня.

Признаюсь, ее жалость была мне неприятна. Однако и враждебности от нее я не чувствовал. Девочка сомневалась в моем преступлении, совсем как Глеб.

— Как это помолчи, ты что, опупел, Батон?! — Крикнул Глеб.

— Кто поймал меня за руку? — Проигнорировал я его слова.

— Как кто? Гриша!

— Гриша поймал!

— Да, он! Он дежурил с тобой, когда деньги исчезли!

— Вы там только вдвоем и были!

— Вдвоем, значит? — Глянул я на белобрысого исподлобья.

— Да! Вдвоем! — Зло крикнул он. — Да только я выходил в туалет! А ты с деньгами остался один на один! Полы там мыл! А как я пришел, так коробка оказалась пустой!