Я уже полгода работала внештатным журналистом. Писала статейки, брала интервью у важных личностей нашего городка, участвовала в разных мероприятиях. Короче говоря, делала все, что и обычный журналист, только в самом штате не числилась. Как мне объяснили, это выгодно – не платить сотруднику месячную зарплату за целую ставку или полставки, а выдавать разве что вознаграждение за проделанную работу. К слову, получала я немного. Да и работала тоже мало: репетиторы, последний звонок, экзамены, вальс. Особенно вальс. Он уничтожил во мне подобие грациозности и женственности. Пока мои одноклассницы легко кружились в танце, я виновато отдавливала ноги Арсению. Он терпел, почти не кривил лицо от впивавшихся в его пальцы мысков моих туфель, которые заставила меня обуть бабушка. «Выпускной бывает раз в жизни!» – говорила она. А я хотела верить, что такой провальный вальс тоже бывает раз жизни.

Арс вернулся слишком быстро. Поникший и задумчивый. Все его праздничное настроение испарилось. Синие глаза выражали беспроглядную тоску и ни капельки надежды. Я любила его глаза, они всегда говорили больше, чем сам Арсений. Хотя во всем его виде можно было заметить гнетущее разочарование. То, как он упал на стул и безвольно уставился в окно, говорило о неудачном разговоре с отцом.

Я тут же подсела к нему. Совсем не хотелось хитрить, но из печального Арса и слова нельзя вытянуть! Это как во время нашего марш-броска по Калуге, когда мы решили весь день ходить по кафешкам и пробовать кофе, чтобы узнать, где подают самый лучший. Лишь к концу путешествия Арс признался, что натер ногу до крови. Видите ли, не хотел меня расстраивать и омрачать своей мозолью нашу задумку.

– Ты как? – спросила я.

– Вась, не надо, только не…

В тот момент я уже коснулась его руки и была далеко от тихого «Вась, не надо». Там, где я оказалась, время шло иначе. Оно могло тянуться до бесконечности, когда в реальности прошло бы не больше секунды. Арсений стоял на берегу Оки и с силой бросал в реку камни. То, что я видела сейчас, происходило в сознании самого Арсения. Именинник не желал поворачиваться ко мне лицом, поэтому пришлось пялиться в его каштановый затылок.

– Ты поговорил с отцом? – начала я, осторожно приближаясь к метателю гальки.

– Поговорил. И знаешь, что он сказал? Что я получу должность управляющего, если поступлю на физмат!

– Ну и чего переживать? Ты хорошо сдал экзамены, скоро появятся списки, я уверена, ты прошел.

Мою загоревшую на солнце кожу обдувал ветер, прохладный, как и все краски этого берега. Небо потихоньку заволакивало тучами, высокие камыши приклонялись к земле при каждом мощном порыве. Песок на берегу казался ледяным и серым, застывшим, как фигурка из мрамора, ноги нисколько не проваливались и почти не оставляли следов.

Я подошла на самое близкое расстояние. Арсений прекратил кидать камни и взял меня за руку. Крепко-крепко. В реальной жизни он так никогда не делал. Арс стеснялся своей эмоциональности и – совсем немножко – нашей дружбы, но продолжал любить меня как сестру. Место, где мы находились сейчас, убирало оковы, здесь не нужно было сдерживаться или натягивать лживые улыбки. Все маски и социальные роли оставались далеко за пределами сознания и не могли пробраться внутрь.

– Я не подавал документы на физмат, понимаешь? – признался Арс, усевшись прямо на песок и потянув меня за собой.

– Как не подавал? Я же помню, ты говорил, что подал! – удивилась я, чуть позже поняв, что выбрала не ту интонацию для разговора. Повышенным тоном я наверняка делала Арсу больнее. Мой голос тут же смягчился. – Хорошо. Дай угадаю, ты подал документы на?..

– На хореографический, – резко сказал он.

– Вот это контраст! Погоди, сколько ты экзаменов сдавал?

– Семь.

Я подскочила и покрылась мурашками от услышанного. Или от разыгравшейся бури перед дождем. Я, конечно, нисколько не сомневалась в сообразительности Арсения, но сдавать лишние экзамены только для того, чтобы порадовать отца – это выглядело глупо. Еще более глупым казалось то, что Арс не подал документы сразу на две специальности – можно было получить сразу два высших образования.

– Я не хочу больше ему врать, – проговорил Арсений, будто услышал мои размышления. – Я стоял с документами в руках и метался, что же выбрать. Дорогу, которую желает для меня отец или собственный путь. Ты же знаешь, я люблю танцы.

– Даже тот вальс? – невольно усмехнулась я, окинув взглядом ноги Арса.

– Даже тот вальс. Потом обязательно научу тебя его танцевать, – нахмурился сквозь улыбку он, словно почувствовав былую боль в ступнях. – Баллы у меня хорошие, творческий конкурс я уже прошел. Крис, я скажу ему.

– Когда?

Арс потупился. Раскрыл свою ладонь и отчего-то уставился на мою: маленькую, бледную, с шершавой кожей на тыльной стороне. Будь он моим отцом, точно бы предложил крем для рук. Но Марс намного легче и проще смотрел моим болезням в глаза. Он посмеивался над тем, как тщательно я изучаю состав продуктов на этикетках, шутил, что во время приготовления паштета ни одна корова не пострадала. Или выхватывал коробочку с запрещенной родителями едой у меня из рук и бросал в корзину, разрешая мне это купить. Наверное, этого мне и не хватало в жизни: немного легкости и свободы со стороны.