Когда в небе разгорается серверное сияние, самое время для страшных историй. Именно тогда я услышал миф про Шар судьбы. Не успело взойти солнце, как этот артефакт успел перепахать родную Ставку и остановиться, исполняя чье-то желание. Именно тогда на серверную твердь упало черное перо Гагары, изменившее мою жизнь.
Annotation
Когда в небе разгорается серверное сияние, самое время для страшных историй. Именно тогда я услышал миф про Шар судьбы.
Не успело взойти солнце, как этот артефакт успел перепахать родную Ставку и остановиться, исполняя чье-то желание.
Именно тогда на серверную твердь упало черное перо Гагары, изменившее мою жизнь.
Максим Сабайтис
Максим Сабайтис
Путешествие в Кассам
В звуках его варгана слышу эхо неведомых параллельных вычислений. Он мастер транзакций в те миры, которые связаны с нами транспортным протоколом.
Поэтому, если есть на свете те, кто действительно знает об устройстве мироздания, то старый Оуль — в списке знающих. Коротком и секретном списке.
Его хижина примитивна, но уютна.
Дым от его трав вызывает видения странных мест и обстоятельств.
В них я становлюсь шустрой белкой, с тревогой глядящей на долгий закат, древесным грибом на упавшем прошлой зимой стволе, молодым хариусом, подбирающим пароли для восхождения через пороги, ввысь по течению. Это калибровка восприятия. С каждым образом я становлюсь ближе к себе.
Оуль мудр. Ему известно множество ноумён, его доступ к ноуменальному ощутимо выше моего.
В надежде увидеть свой путь, я прохожу через дюжины перевоплощений и воспоминаний, с каждым из которых мне открывается малый фрагмент большой истории.
Взобравшись на вершину ступы, проповедник раскинул руки в стороны, а лицо обратил к вечернему небу.
Возвышенное обратилось действительно высокому, дабы собравшиеся у подножия видели, откуда исходит знание, которое изливается на них.
Истинно говорю вам, начал проповедник, нет смерти в мире нашем, а есть лишь благодатное возвращение.
Скорбь по ушедшим лицемерна, поскольку скрывает за собой тягу, к собратьям по ноуменалу — как ушедшим в единство Кассама, так и живущим в житейской россыпи.
Не бойтесь смерти и смертного, ибо за ним следует очищение и неизбежное умиротворение, отрешение от суетного круговорота и мельтешения дней.
Странное дело. Я помню эту проповедь, как одно из первых воспоминаний, не связанных с размеренным мирским трудом.
Племена фишей, которые обитают вдали от городов, не терпят праздности. Если ты в состоянии проделать больше дюжины дюжин шагов, не пользуясь каким-либо инструментом поддержки, ты безусловно работоспособен.
Следи за тем, чтобы ветер не ронял на кормовые мхи палую листву, отгоняй корявой палкой мотыля от ёмкостей с бурдой для скотины, ищи выход горючего камня из земли. Дела мелкие, вроде бы и несущественные, но с очевидной пользой для племени.
Когда молодой фиш наберётся опыта, задания станут сложнее и полезнее.
Так почему мне вспоминается та проповедь? Не с нее ли начался мой путь за Гагарой?
Только сейчас я смотрю на неё с другой стороны — как бы не сверху и сбоку от говорящего. Мне видно и знакомо его лицо, но никак не удается вспомнить ни имя, ни тем более ноуме.
Проповедник глядит вверх, чтобы не выдать слушателям свою тайну: возвещая отсутствие смерти, проповедник уговаривает самого себя, а уже потом всех остальных. Мы, стоящие внизу, нужны ему едва ли не сильнее, чем он нужен нам. Мы, принимая роль слушателей, заверяем его слова перед всем сервером, небесами и парящей в них Гагарой.
Тогда я ещё не сталкивался со смертью. При мне перо ни разу не падало.
Лишь когда ноуме отдаляется и теряет фокус видения, приходит запоздалое узнавание. Под звуки варгана, в облаках травяного дыма, я взлетаю выше. Где-то там летает она. Мне надо знать о ней больше.
Я, с мальчишками и девчонками своего племени, в ночном.
Каждый из нас втайне от остальных горд, но скорее прыгнет в яму с мурашами, нежели признается в этом остальным.
Вблизи от текущей Ставки пастбища уже сожрала скотина, до следующего круга они непригодны для выпаса. Мы понимали, что скоро настанет пора исхода и походной жизни, которую мало кто из молодых предпочитает оседлой.
Скотина неторопливо переползала от поля к полю, а нам, чтобы поменяться местами с предыдущими пастухами, чуть постарше нас, приходилось пятую часть светлого дня топтать жухлую траву и выискивать приметные знаки.
На наше счастье, незадолго до нас в том же направлении ушла партия охотников. Под вечер они заметили наши костры, поделились частью добычи, даже помогли ее разделать и правильно приготовить.
Сидя возле небольшого очага, питаемого сухой травой и глыбами горючего камня, как-то незаметно, от повседневных бесед перешли к пересказу историй: как обычных страшилок, так и старинных мифов — у кого что водилось на памяти.